Вместо этого она спрашивает, снова и снова, когда им можно будет вернуться домой?
И доктор Рэндолл откладывает ручку и опускает тетрадь на свои обширные колени.
– Вы полагаете, это вам поможет? Или, что гораздо важнее, это поможет вашему мальчику? Вот как обстоят дела сейчас. В ближайшее обозримое будущее ничего не изменится. Вы не можете ни на что повлиять, добиться чего-либо усилием воли. Вам остается только управлять своей внутренней реальностью.
– Моя внутренняя реальность требует, чтобы мы вернулись домой. – «Надежда покрыта не только перьями, но и шипами», – думает Коул.
– Давайте поговорим о желаемом и предопределенном, о том, что в наших силах и…
– Я хочу встретиться с адвокатом. Уверена, черт возьми, запрещать это противозаконно.
– О, ну вот, опять за рыбу деньги, – жалуется Джемма. – Это та-а-а-ак ужасно, что нас держат здесь, прекрасно кормят, заботятся о наших мальчиках и стараются найти лекарство.
– Я говорю, что плохо держать нас здесь взаперти. И не обеспечивать другим людям доступ к таким же ресурсам и уходу.
– О-о, так вы у нас социалистка? Почему бы нам не открыть все двери и не впустить сюда больных? К настоящему времени вирус наверняка уже успел многократно мутировать. Вы хотите, чтобы наши мужчины заразились повторно? Вы слишком много думаете, Мармеладка. Конечно, это несправедливо. Мы избранные, твою мать. Человечество на нас рассчитывает!
– В таком случае человечество в глубокой заднице! – отвечает Коул, и доктор Рэндолл примирительно машет рукой: «успокойтесь, успокойтесь!»
– Мы делаем все, что в наших силах. До тех пор пока мы не найдем лекарство, вакцину, определенность на будущее, не только ваше, но и всех нас. Будущее человечества. И здесь все сосредоточено на этом будущем, нравится вам или нет. Вы должны найти способ жить с этим. Вам придется потерпеть.
– Я могу позвонить домой? Отправить письмо по электронной почте? Хоть как-нибудь связаться с окружающим миром?
– Вы знаете, что это невозможно. Тем самым вы поставите под угрозу всех. Вы хотите стать тем, кто поставит под угрозу всех?
– Да, – подхватывает Джемма, – хотите?
И тут появляется Билли, и все меняется.
Сегодня четверг. Первый четверг, как будет думать об этом дне она потом, подобный тем художественным вечерам, на которые они ходили в Йоханнесбурге. Одиннадцать часов дня, когда одна из сотрудниц службы безопасности (Григ, написано у нее на бейджике) заходит на занятия по оказанию первой помощи, проходящие в конференц-зале, и обводит взглядом удрученных участниц, по очереди старающихся вдохнуть жизнь в бесчувственный пластиковый манекен. В этом есть своеобразная метафора. Коул стоит на коленях, прижавшись ртом к мягким резиновым губам, неприятно проминающимся под нажатием, и что есть силы дует, пытаясь наполнить мешок под твердым пластиком груди, стараясь не отвлекаться на Джесси, раскрасневшуюся и неуклюжую, которая нажимает манекену на грудь, соизмеряя свой ритм произнесенными шепотом увещеваниями: «Не умирай, два, три. Не умирай, дыши, дыши». На экране над ними в бесконечном цикле крутится учебный фильм, показывающий правильное выполнение процедуры.
– Я ищу Никоул Брэди.
– Что-то с Майлсом? – Коул поднимается на ноги слишком быстро, у нее кружится голова, словно манекен для отработки искусственного дыхания отобрал у нее весь воздух из легких. – С Майлсом что-то стряслось? – Он сейчас должен быть на занятиях вместе с Эллой, и Джетро, пытающимся окончить десятый класс, и Тоби, который пока что только раскрашивает картинки и рисует фигуры, а также раздражает тех, кто постарше, таская у них принадлежности и повсюду следуя за ними.
– Это ваш мальчик? С ним все в порядке. К вам посетитель. Специальный гость.
– Кто это?
Охранница морщит нос, словно кошка.
– Вам придется подождать.
Зал бурлит негодованием.
– Послушайте, так нечестно! Посетителей не пускают ни к кому! С какой это стати к ней посетитель? – Недовольные голоса сливаются в хор.
– Дамы! – кричит инструктор, перекрывая общий гул. – Свои жалобы вы можете подать директору. В этом же зале я хочу слышать только звук ритмичных нажатий на грудь!
Охранница провожает Коул из зала, и той приходится ускорить шаг, чтобы поспевать за ней. Это Келетсо. Каким-то образом Кел удалось прилететь в Штаты, из самого Йоханнесбурга. Она приехала, чтобы вытащить их с Майлсом отсюда, у нее за спиной целая армия юристов, специалистов по международному праву, она обязательно отвезет их домой.
Или… Коул оценивает каталог возможностей. Это может быть Тайла, если ее свояченицу можно считать близкой родственницей. Возможно, она захватила с собой близнецов. Тогда их жизнь здесь станет лучше, ведь так? И для Майлса лучше быть вместе со своими двоюродными сестрами. Однако в последний раз она говорила с Тайлой несколько месяцев назад, еще на базе Льюис-Маккорд, и в голосе Тайлы по-прежнему чувствовались боль и невысказанная вслух обида за то, что Майлс все еще жив, в то время как ее сын умер.
Обезьянья лапка
[32]. Ее умерший муж восстал из могилы.
Много хочешь, милочка.
Но она знает, конечно же, она знает. Даже если и не смеет надеяться. Григ проводит своей магнитной карточкой, вызывая лифт, и они спускаются до самого конца, на нижний уровень медицинского отделения. У Коул свербит в груди – условный рефлекс на необходимость снова пройти через обеззараживающий душ.
– С Майлсом точно все в порядке? Он не заболел?
– Нет-нет, я же вам уже говорила. Обещаю, это приятный сюрприз.
Два долгих года она считала, что ее сестра умерла. Все (прошедшие цензуру, отслеженные, проверенные) сообщения на электронную почту исчезали бесследно.
Коул связывалась со старыми знакомыми, обращалась к бывшим ухажерам Билли. Глухие тупики, даже несмотря на понимание того, что американская разведка тихо и прилежно отслеживала и фиксировала каждый ее чих, расширяя свое досье на нее. Эта интернет-страничка использует куки-файлы
[33]. Ей не позволялось раскрывать, где она находится, что с ней происходит; о себе она могла рассказывать только самые общие факты.
