Когда предчувствие беды ввергло меня практически в панику, я проснулся. Сердце стучало в ребра, пытаясь разбить грудную клетку и вырваться наружу, в голове шумело. Я пошарил в рюкзаке, выудил полторашку, в которую еще вчера набрал чистой воды, и сделал несколько жадных глотков. Голова была насквозь мокрая от пота, руки тряслись, но вода немного помогла.
Съехали мы из этого клоповника только на третий день, прожив все это время на осадном положении. На вторую ночь я спал с ножом в руках — слишком уж недобрые взгляды кидала на меня и Лу хозяйка заведения, плюс вечером, далеко после захода солнца, в общем зале внизу собирались разные мутные личности.
На третий день, совершив окончательный расчет, мы забрали свои вещи и отправились за Илием. Он нашел одну пожилую женщину, которая имела родню в Сердоне и сдавала комнаты в нижнем городе.
Встретила нас круглая толстая тетка лет за пятьдесят, которая держала небольшую пекарню на первом этаже своего жилища. Комнаты под сдачу — на втором. После омерзительного вида хозяйки трактира, наша новая домовладелица по имени Ринта просто радовала глаз. Чистая, опрятная, пекарша лучилась силой и здоровьем при всем ее лишнем весе. Дела у Ринты шли неплохо — судя по нескольким покупателям в зале, ее выпечка пользовалась спросом.
В случае этой квартиры моя чистоплотность сыграла нам на руку. Когда Илий по моей просьбе расспрашивал про баню, бочку, попросил показать отхожее место во дворе и вообще, всячески интересовался санитарным состоянием дома, хозяйка только диву давалась. В итоге старику пришлось признаться, что с ним путешествует нервный счетовод, который очень боится грязи и вообще с придурью. Но у счетовода есть рекомендации от сердонского головы и вообще, мы приличные люди.
Ринта заинтриговалась рассказами жреца о странном счетоводе, который если бы мог — содрал бы с себя речным песком шкуру при мытье, да и, строго говоря, чистые и опрятные квартиранты были женщине на руку. Она торговала едой, и непрезентабельный вид постояльцев мог помешать ее маленькому бизнесу. Ну и конечно, имели вес рекомендации целого городского головы, пусть они относились к моим исключительно профессиональным навыкам. Сторговался Илий с хозяйкой на девять серебра в неделю за две комнаты — пять за большую, для нас со стариком, и еще четыре за отдельную комнату для Лу. Готовка из наших продуктов — бесплатно, при условии, что я опять буду использоваться в качестве ломовой силы, на этот раз, на утреннем замесе теста. Ну и наколоть дров, натаскать воды и все такое прочее.
Первым делом я восхитился как чистотой дома, так и витавшими по лавке на первом этаже запахам, чем, несомненно, доставил хозяйке настоящее удовольствие. Женщина быстро мазнула взглядом по Лу, но не стала слишком долго пялиться на девушку столь благородной наружности, здраво рассудив, что причины путешествия инкогнито — не ее дело, пока мы платим.
По моей команде Илий сразу отдал золотой за жилье — за три недели постоя, чем вызвал еще один одобрительный кивок от женщины. Оставшиеся три серебра были уплачены в счет будущей кормежки. Хозяйка прикинет наши запросы и стоимость продуктов, так что окончательный прайс за свои услуги по готовке скажет в конце недели. Я надеялся, что именно в три серебра мы и уложимся.
Все же, жизнь в столице баронства была недешевой и только благодаря неутомимым ногам Илия, которыми он сначала истоптал все окрестности Сердона, а потом и солидную часть нижнего города, мы нашли себе эти комнаты.
Третье одобрение хозяйки я получил после вопроса, когда будет баня и где сейчас можно помыться с дороги, потому что предыдущее наше место ночлега удобствами не радовало.
Баня ожидалась только через несколько дней, но если уплачу за дрова два-три медных и натаскаю сам воды — могу помыться хоть сейчас.
Отдельно стоит сказать о банях.
Мылись здесь не так часто, как в моем мире, но все же регулярно. Большинство жителей довольствовались маленькой пристройкой из бревен, которая состояла из комнатки два на два метра и небольшого титана в углу, с отверстием слива в полу. Мылись быстро и стоя, разбавляя кипяток заготовленной колодезной водой и используя речной или озерный песок вместо мыла. Любители могли постегать себя ветками лиственницы, похожей на нашу родную березу, большинство же просто вычищали кожу песком и хорошо промывали волосы в тазу. Вода уходила в небольшую колодезную яму под пристройкой самосливом — пол бани всегда делали чуть под уклоном, от стен в центр, чтобы вода сама уходила в специальное отверстие.
В больших селах ставили и большие бани, где зимой можно было посидеть и попариться, даже делали внутри лавки и лежаки. Однако горожане довольствовались вот такими коморками, да и то, не все. Очень многие платили соседям медяк и приходили со своими дровами, тазами и ведрами, если хотели помыться.
Общественных бань, как в Риме или моей современной реальности, тут не было, что не стало для меня сюрпризом, учитывая весьма строгие нравы в плане добрачных отношений.
Нет, запрета на добрачный секс тут, как в христианскую эпоху, не было, но все же блуд в обществе порицался, как и внебрачные беременности. Причины были, в основном, чисто утилитарные: ребенок без отца имел меньше опеки, содержания и шансов вырасти во что-то приличное. О контрацепции тут не слышали. Были какие-то отвары из трав, которые предотвращали беременность, но при этом они наносили непоправимый ущерб репродуктивному здоровью женщины. Так что пользовались этим способом, в основном, путаны и другие женщины «низкой социальной ответственности».
Темой чистоты и нетронутости девиц заморачивались только в высшем обществе и то, если размер приданного был достаточным, то на добрачные похождения девушек все закрывали глаза.
Так что ситуация с сексом и всего, что к нему относилось, была как в СССР: секса, вроде как, и нет, а дети — есть. Чему я, как и миллионы других людей, был живым подтверждением. На людях и при свете дня — нельзя, а ночью и под одеялом — всегда пожалуйста. Были тут, само собой, девушки и женщины, которые в лучших традициях могли предложить немного продажной любви, но таких в Сердоне я толком не заметил, хотя, может, плохо смотрел, а в Трейле уже успел приметить.
Жрицы продажной любви меня, как не странно, тоже замечали, и в их взглядах сквозили вполне очевидные предложения. Расценками не интересовался, да и не особо хотелось. Как тут обстоят дела с гигиеной, я уже прочувствовал целиком и полностью, да и вопрос венерических заболеваний этого мира оставался для меня загадкой. Так что работницам местной секс-индустрии оставалось только провожать меня, рослого, по здешним меркам, молодого мужчину в самом расцвете сил, разочарованным взглядами.
Размышления на тему моих перспектив еще раз когда-нибудь заняться сексом очень стройно подводили меня к классической модели целибата и сублимации через упорный труд на ниве финансов. В моих планах было выбиться как можно выше. Даже вспомнился шутливый плакат на эту тему, которую молодой препод по вышмату повесил в поточной аудитории, где читал нам лекции:
«Не влюбляйся, не пей вина,
