Вокруг было темно, темно настолько, что Янару приходилось идти наощупь. А еще было холодно, но холод не сильно докучал молодому жрецу, его больше беспокоили кружащиеся и качающиеся стены пещеры, по которой он шел. Вскоре он заметил далеко впереди оранжевые отблески, теплые отблески живого пламени, и поспешил к нему. Чем ближе он подходил, тем яснее становилось, что огонь горит где-то внизу, а сюда, в темную пещеру доходит лишь его свет. Янар замедлил шаг, осторожно подходя все ближе к источнику света, к разрыву в земле. Трещина – вот что это было. Подойдя к самому краю пропасти, Янар почувствовал лишь легкое тепло, но протянув руку вперед, озадаченно нахмурился – вместо пепла и искр из трещины летели холодные снежинки. Стены пещеры вдруг накренились особенно сильно, а земля ушла из-под ног, и парень упал прямо в узкое ущелье, навстречу огню.
Открыв глаза, Янар понял, что еще не начало светать, он поспал совсем немного. Одна рука его свесилась с кровати и почти касалась холодного, ничем не покрытого каменного пола. В этот раз они остановились в старинном замке какого-то барона, имя которого Янару так никто и не сказал. Замок был огромен, слишком огромен для мелкого барона, к тому же не имевшего семьи, и большая его часть пустовала, комнаты стояли нетопленные и не чищенные. Нежилые. С прибытием Сынов грозы в пустующем замке расцвел смех, суета и огонь. Янар лично разжег камин в этой и нескольких других комнатах на этаже, однако пары часов недостаточно, чтобы протопить каменную громадину, и воздух в помещении был до сих пор стылым.
Втянув носом прохладный воздух, Янар судорожным движением нашарил ночное ведро и исторг из себя ужин, который, по большей части, состоял из неразбавленного вина. Когда его закончило рвать, молодой жрец брезгливо отодвинул ведро подальше и откинулся на кровати, уже потерявшей тепло его тела. Стены комнаты наконец перестали качаться.
– О. Мой. Бог, – полупрошептал-полупростонал Янар.
Чтобы он еще хоть раз притронулся к алкоголю или повелся на подначки Хелен… Сама-то она постоянно прикрывала бокал рукой, аргументируя это тем, что она девушка, она не может столько пить. Хитрая бестия, сейчас наверняка сладко спит в объятиях Лери. Янар видел, что уходили они вдвоем, хотя ему и казалось, что их было не то четверо, не то шестеро – уже тогда двоилось в глазах.
«Зачем я здесь? – подумал Янар. – Зачем я отправился с ними? Зачем мы мечемся по графствам, как бешеные лисицы, оставляя за собой горящие очаги, стоптанные поля и опустевшие погреба?»
Несмотря на каждодневные пиры и застолья, кавалькада Сынов грозы продвигалась быстро, днем мчась во весь опор, а по ночам празднуя в любом месте, где жили люди. К его Сиятельству графу Велизару и ближайшим сподвижникам постоянно приезжали посыльные, деньги переходили из рук в руки, и посыльные исчезали так же тихо и внезапно, как и появлялись, разнося другим подобным отрядом приказы и вести. Янар не понимал цели этих людей, он никак не мог понять, куда они движутся и зачем. Если они хотели узнать, как вернуть бога, то зачем растрачивали силы, даруя огонь каждому поселению на своем пути, благо, жрецов здесь собралось предостаточно? А если они хотели нести пламя народу, то зачем заглядывали в замки, где его Сиятельство Велизар вместе со своими ближайшими соратниками подолгу беседовал с местными владельцами?
«А откуда у нас хорошие лошади, припасы и одежда? Конечно же от баронов, болван» – попенял сам себе жрец. Вот зачем Велизар общается с феодалами – он заручается их симпатией. О, молодой граф умел расположить людей к себе. Когда он говорил, все вокруг застывали, раскрыв рты, и слушая его слова как истину небес. Несомненно, граф был благословлен Ульгом, и тем более необычным и возвышенным казалось его поклонение Похищенному богу.
За дверью кто-то прошел, шаркая ногами и натужно кашляя. От этого кашля Янара пробрала дрожь, всколыхнув страшные воспоминания. Конечно, это всего лишь старый слуга, вечно простуженный от царящих в крепости сквозняков, но что, если болезнь все же вышла за пределы той деревни? Что, если она идет по пятам за Сынами грозы, а они, беспечные, не ведающие, веселятся в последний раз, оставляют за собой полные радости деревни, которым суждено погибнуть в ближайшие дни? Янар не хотел даже думать об этом.
Занимался рассвет. День обещал быть пасмурным, но не дождливым. Бледно-серый свет ранней осени выхватывал очертания комнаты, в которой спал молодой жрец, все четче и четче прорисовывая углы и края мебели. Собравшись с силами, Янар свесил ноги с кровати и коснулся холодного пола. Поежившись, он быстро отыскал обувь и подошел к камину.
– На долгую память, на теплое лето. На яркие искры и желтое пламя. На жар и на свет, на зной и на ярость, я заклинаю тебя – гореть.
Запястья обожгла знакомая и даже любимая боль, а угли в камине вспыхнули ярче. Подбросив дров, которые тут же занялись веселым пламенем, Янар распрямился и взяв свои немногочисленные вещи, вышел в коридор. Он припомнил, что кухня была в западном крыле, и видят боги, жрец сейчас крайне нуждался в завтраке и кувшине студеной воды.
Выйдя из дома, в котором неделю назад царило горе, а теперь ярко пылал огонь, Янар устало присел на крыльцо. В сообществе Сынов грозы было множество жрецов, как молодых, вроде друзей парня, так и более взрослых, и даже почти пожилых. С татуировками у запястья, на ладонях и ближе к локтям. Темноволосых, светловолосых, рыжих и седых. Мужчины и женщины, правда, в той группе, с которой путешествовал Янар, Хелена была единственной девушкой. Как и говорил Лери, сообщество Сынов грозы было действительно многочисленным, не одна группа разъезжала по графствам, разнося весть о скором возвращении бога. Сам Янар, несмотря на недели пути вместе с Сынами, до сих пор не причислял себя к ним.
Несмотря на то, что жрецов среди них было много, работали они на износ. Раньше Янар надолго оставался в деревнях, неспешно обходя дома и отправляясь в путь, занимающий дни. Сейчас же деревня сменяла деревню, города приходили на смену замкам, а из замков они снова оказывались в деревнях, и везде, везде им приходилось нести слово божее, его волю и тепло. В этой бесконечной череде очагов и каминов Янар только и успевал, что выпить кубок вина и завалиться спать, пока Сыны яростно праздновали свою будущую победу.
Вот и сейчас, пока Янар бездумно сидел на крыльце, деревенские уже вынесли столы и уставили их яствами, какие только нашлись в небольшом поселении. Это, конечно, был небогатый пир, но у путешественников было вдосталь и собственной еды, а в особенности выпивки, и веселье набирало обороты. Вот бывший купец Жигмунт вскочил на ноги и что-то громко кричит, размахивая кружкой, из которой с каждым судорожным движением руки выливается что-то светло-коричневое, наверняка пиво. Люди вокруг поддерживают каждую его реплику громким смехом и бессмысленными выкриками, заводящими Жигмунта еще сильнее. В конце концов купец настолько распаляется, что бьет кружкой по столу, раскалывая ее, отчего публика вокруг просто падает с лавок. А вот барон Натан, чинно и вежливо беседующий с еще одним аристократом, потягивает вино и так же неспешно оглаживает прелести сидящей у него на коленях девицы. Девушка – из деревенских – изрядно навеселе, ноги так и просятся в пляс, но каждый взгляд на барона приводит ее в чувство, и она продолжает смиренно сидеть.
