– А ты бы разве не сделал также? – недоумевающе посмотрела на него Каару. – Если бы твой бог сказал тебе идти туда, куда он укажет, ты бы его ослушался? Или стал задавать вопросы, сомневаться в его решениях?
– Нет, но…
Что именно «но» Янар и сам не знал. Они с Каару долго говорили на тему свободной воли, о том, что духи не могут приказывать людям, и, тем не менее, те подчиняются. Почему? Не являются ли люди рабами, пусть и по своему выбору? Да, боги могущественны и своим действием или бездействием могут сделать жизнь невыносимой, но ведь они даже не материальны. Духи не способны коснуться человека, они не могут причинить ему физический вред или заставить что-то сделать, но, несмотря на все это, мы по-прежнему подчиняемся им. Мы слушаем их волю и исполняем, а в ответ они наделяют нас силой или лишают ее, если мы отказываемся подчиняться. И более того, сколько же всего мы совершаем в надежде лишь заслужить их благосклонность, не зная наверняка, чего хотят эти загадочные сущности. Смог бы Янар верить так же истово, если бы ответ на его молитвы не был столь материален, если бы он просил, но не получал отклика, а под его руками не разгорался живительный огонь? А может, как утверждают старшие ордена, все наоборот, и огонь приходит в ответ на его сильную веру. Что бы жрецы делали, если бы они изначально не были уверены в существовании богов, если бы никто до них не видел духов воочию, и лишь по косвенным чудесам судили об их существовании? Смогла ли бы в таком случае выжить их вера, или люди освободились бы от этого добровольного подчинения, полагаясь только на себя? Возможно ли, что в далеком будущем будет найден способ обогреться без огня, и тогда злодеяние Мары перестанет быть злодеянием, так как никакого вреда человечеству оно больше не сможет приносить?
Каждый раз, когда их разговор затрагивал подобные темы, он оставлял Янара в растерянности. Его оппонентка всегда знала ответ, она была абсолютно уверена в своих действиях и своей богине. Для нее воля Иштар была превыше всего и она не задумываясь выполнила бы любой ее приказ, но при этом Каару не стеснялась и не боялась размышлять. Она задавалась вопросами, она искала смысл и пыталась проникнуть в суть происходящего. Богиня войны приказала ей идти к Великому лесу и жрица шла, однако она пыталась понять зачем это надо богине и что из этого следует. Примеряя эту ситуацию на себя, Янар не мог сказать определенно, что бы он делал. Он верил, что Анвар жив, но не более того, и предстань сейчас перед ним Первенец Огня, повелевающий идти, скажем, на Дюжину островов, далеко не факт, что жрец послушался бы приказа. Возможно, в этом состояло отличие священников ордена Похищенного бога – в отсутствие своего повелителя они обрели неслыханную для других орденов самостоятельность. А может, это была особенность самого Янара.
Жрец восхищался Каару. Она была настоящим воплощением огня – стремительная, быстрая, умная и непокорная. Мужчина замечал, как аккуратно она командует своим братом, оставляя того в полной убежденности, что решение принял он. Каару не боялась трудностей и не боялась открыто высказать свои чувства. Она была по-детски любопытной и все новое приводило ее в восторг. А еще ее безграничная вера в свою богиню открыла перед Янаром новые горизонты и заставила многое переосмыслить. Эта девушка завораживала жреца, и во многом он продолжал путешествовать со степняками благодаря ее присутствию. Возможно, он несколько преклонялся перед ней, где-то в глубине сознания отождествляя ее со своим собственным богом.
Иногда, вспоминая Ивон он поражался тому, насколько эти две девушки были разными. Ивон спокойна, даже несколько холодна, никогда не примет решения, сперва тщательно его не обдумав. Жрица Ниневии разумна и расчетлива и мыслит на множество ходов вперед, выигрывая битвы даже не начиная их. В это же время Каару порывиста и резка, она часто принимает поспешные решения, но ее интуиция всегда подсказывает верный выбор. Девушка умна, но не затрудняет себя раздумываниям на будущее, предпочитая действовать здесь и сейчас. Для Янара обе они были настоящими воплощениями своих покровительниц, и, странное дело, хоть жреца и восхищал огонь, но тянуло его все равно к земле. Много, много раз за эти дни он вспоминал свою возлюбленную и злился на себя за то, что не позволил проклюнуться решительности, не сказал те слова, что стоило бы сказать, оставался разумным, когда следовало отдаться на волю чувствам.
Но вот уж кто не сдерживал своих чувств, так это лучник по имени Мэрген. Невооруженным взглядом было видно, что он влюблен в Каару, и старается сделать все, чтобы заслужить ее благосклонность. Ко всему прочему, Янар удивлялся, как лучник вообще смог дожить до своего возраста – тот влипал во все неприятности, какие только можно было представить. Кто мог отойти в кусты по нужде и наступить прямиком в капкан? Конечно же Мэрген. Удивительно, как ногу не сломал, хотя царапины были очень глубокие. Кто мог попасть в силок, намертво в нем запутавшись? Естественно, лучник, когда вдруг решил пойти собрать цветов дикого Бабьего лета для жрицы. Тумур и Хаган не смогли сдержать смеха, когда распутывали незадачливого дарителя. А в одном селе в него просто клещами вцепились две бабки, чтобы он решил, кому из них достанется теленок. С чего они решили в судью выбрать слабо говорящего на их языке Мэргена, одним богам известно. К слову, решением спора одна из женщин оказалась весьма закономерно недовольна, и ее муж еще долго гонялся за лучником с вилами. В общем, Мэрген был просто ходячим магнитом для неприятностей, в полный противовес своему другу Хагану.
Сын вождя оставался для Янара загадкой. Абсолютно спокойный, суровый и замкнутый, он ничего не говорил о себе, да и вообще практически не говорил. Общался их предводитель в основном со своей сестрой Каару и лучником, и на языке, которого Янар не понимал. Однако, когда Хаган говорил с сестрой, лицо его немного теплело, а общаясь с непоседливым лучником он даже смеялся. Больше ни с кем, включая чужака Янара, сын вождя таких вольностей себе не позволял.
Однажды на их пути встал город, и Хаган (с подачи Каару, разумеется), решил остановиться там. Они оставили свои вещи и лошадей на постоялом дворе, и дети вождя в сопровождении Мэргена и присоединившегося к ним Янара по уже устоявшейся традиции отправились осмотреть город. Правда, это было слишком громкое название для крупного села, но все же пара интересных мест нашлась и здесь. Они уже возвращались на постоялый двор, как услышали крики.
Не сговариваясь, все четверо ринулись на звук. Повернув в небольшую улочку, отходящую от небольшой площади с невнятным памятником, они увидели окровавленного мужчину, лежащего на земле и женщину, державшую его за руки и громко плачущую. Именно она и кричала, звала на помощь. Парочку эту окружали трое людей явно бандитской наружности, недвусмысленно наставив длинные ножи на беззащитных людей.
– Подонки! – закричал Мэрген, не задумываясь, ринувшись в бой.
У лучника существовал странный кодекс чести, придуманный неизвестно кем, однако Мэрген строго придерживался его. Например, он твердо считал, что на женщину нельзя поднимать руку, но это правило не распространялось на поле боя. То есть, встреть он в битве воительницу, то не задумался бы ни на секунду, нанося решительный удар, но вот оттолкнуть воровку было для него невозможным. Мэрген в принципе весьма просто делил всех людей на виновных и невинных, и виновны были все, на кого укажет Хан или назначенные им люди, и жрицы Иштар. Все остальные были невиновны ровно до тех пор, пока не причиняют вреда другим невиновным, тогда они сразу же переходили в другую категорию. В общем, странная система, в которой никто из спутников Мэргена даже не стремился разобраться, поскольку во многом она строилась исключительно на интуиции лучника, и ни на чем более.
