– Можно забрать у Василенко самоходки старшего лейтенанта Кафтанова. Их всего две, но экипаж боевой, обстрелянный, действовать из огневых засад умеют. Не в первый раз.
– Самоходки, конечно, хорошо, но для отражения танков этого все же мало. Что еще можем дать? – Петров требовательно посмотрел на начальника штаба, но тот только развел руки. Недовольный комполка нахмурился, уставился взглядом в одну точку, а затем кликнул командира охраны штаба:
– Колокольцев! Трофейные фаусты в тыл еще не отправили?
– Никак нет, товарищ подполковник. В грузовике под навесом лежат.
– Отлично. Возьми мой виллис, пятнадцать человек из взвода охраны, и чтобы через пять минут эти фаусты были на позиции у Симочкина. Ясно?!
– Так точно.
– Тогда бегом! – приказал Петров, и Колокольцев исчез.
Столь неожиданное решение вопроса не нашло поддержки и понимания со стороны замполита.
– Товарищ комполка, отдавая подобный приказ, вы рискуете не только жизнями простых солдат, приказывая им сражаться неизвестным оружием, но и жизнями работников штаба полка, непродуманно ослабляя его охрану. Я считаю… – начал замполит, но Петров решительно прервал его:
– Фаустпатрон – хорошее оружие, немцы им вооружали не только строевые части, но и фолькс-штурм. Что касается охраны штаба, то время немецких десантов давно ушло, а в случае прорыва врага я приложу максимум усилий для его ликвидации, прежде чем застрелиться. В плен попадать я не намерен, надеюсь, вы тоже? Вот и прекрасно, давайте работать.
Говоря о смерти, славный сын корейского народа Пэн Ген ни капли не лукавил. Под Гвадалахарой, Сенявиным и Варшавой смерть трижды заглядывала в его глаза, но каждый раз проходила мимо.
В восемнадцать лет получив свое первое боевое крещение на КВЖД, с рекомендацией от командира полка Ванина он был направлен в военное училище далекого Ленинграда. Отправляя корейского интернационалиста в колыбель трех революций, прозорливый командир посоветовал своему протеже сменить имя и фамилию, дабы не вызывать излишнего интереса у специальных служб. Благодаря тому, что подобный процесс в новой России был в тот период очень распространен, на свет появился Петров Георгий Владимирович, которого неискушенные ленинградцы принимали за якута.
После была женитьба на племяннице одного из латышских стрелков красавице Эльге Андриня и кочевая жизнь сначала в Туркестане, затем в Азербайджане и Поволжье. В 1936 году, благодаря протекции теперь уже комдива Ванина, он был направлен в Испанию в числе советских военных специалистов. Там капитан Петров отличился в наступлении под Гвадалахарой, за что был награжден орденом Красного Знамени и получил очередное воинское звание. Вернувшись на Родину в 1938 году, майор Петров подал рапорт на учебу в академию Генерального штаба, и командование с радостью поддержало этот шаг героя Испании.
Жернова военных чисток того времени едва коснулись семьи Петрова. После ареста дяди Эльга попала в поле зрения чекистов и находилась, что называется, в разработке. От ареста ее спасло то, что с момента ареста дяди она не предпринимала никаких активных действий, сидя тихо, как мышь под веником. Перед самым приездом мужа она была вызвана на допрос, но к удивлению соседей, которым приглянулась скромная квартира четы Петровых, Эльга Эдуардовна вернулась домой. Статус мужа-орденоносца и отсутствие трех показаний или сигналов на гражданку Петрову вынудили следственные органы воздержаться от ее ареста.
Многие ожидали, что вернувшийся домой Георгий откажется от жены и подаст на развод, но майор Петров был из иного теста. Получив приглашение на торжественное вручение правительственной награды в Дом офицеров, он явился на него с красавицей женой и лично представил ее наркому Ворошилову. Возможно, это, возможно, назначение наркомом внутренних дел Берии и его знаменитая «оттепель» поставили крест на деле Эльги Петровой. Больше следственные органы ею не интересовались.
Войну подполковник Петров встретил под Псковом, от которого отступал до самого Тихвина. Затем участвовал в нескольких попытках прорыва блокады Ленинграда, а когда она наконец-то была прорвана, летом 1943-го получил ранение, но остался в строю и продолжил службу. Вместе со 2-м Белорусским фронтом дошел до Варшавы, где получил тяжелое ранение и был отправлен в тыл. В действующую армию подполковник Петров вернулся только в конце апреля, когда войска маршала Рокоссовского уже добивали разгромленного врага. Открытое неприятие трусости, некомпетентности и расхлябанности, вкупе с наличием собственного мнения, тормозили рост званий и наград Георгия Владимировича. К концу войны китель подполковника украшал второй орден Красного Знамени, орден Кутузова 3-й степени и медаль «За отвагу». Вступив в командование полком, слишком умный «якут» обрел нового недоброжелателя в лице замполита полка товарища Деревянко. Проигнорировав несколько предложений идейного вдохновителя солдатских масс относительно ведения боевых действий, подполковник получил ответный удар в виде сигнала в особый отдел. В нем замполит указывал на факт морального разложения командира полка, имевшего связь со своей квартирной хозяйкой Мартой Кнаух. В мирное время подобный сигнал имел совершенно иной вес в отличие от военного. За связь с иностранкой можно было загреметь под трибунал, но полковой особист не дал делу хода. Прошедший всю войну от звонка до звонка, он прекрасно разбирался в людях и хорошо видел, кто что собой представляет. Переговорив с Георгием Владимировичем, особист поставил на письме пометку «неподтвержденные данные» и спокойно отправил в архив.
Отбив очередной наскок Деревянко, Петров взял трубку одного из аппаратов, стоящих на столе, и стал вызывать командира полковой артиллерии.
– Аристов! Срочно отправь наблюдателя в батальон капитана Симочкина для определения реперов, и будьте готовы открыть огонь по семнадцатому квадрату. Там большое скопление живой силы противника.
– Может, стоит передислоцировать вторую минометную батарею? Времени это займет не много, но прикрыть позиции батальона они смогут.
– Отличная идея. Действуйте, майор.
Быстро сделав новую пометку на карте, Петров уже снова держал трубку телефона.
– Дайте дивизию! – потребовал у связистов подполковник и, когда ему ответили, стал неторопливо докладывать: – Товарищ седьмой, это пятнадцатый. В квадрате семнадцать немцы атакуют соединения моего полка. По докладу комбата около роты танков и не меньше батальона пехоты. Первая атака врага отбита, есть уничтоженные танки, но, зная характер немцев, можно с уверенностью сказать, что вскоре они повторят атаку новыми силами. Мною уже отдан приказ полковой артиллерии поддержать батальон огнем, однако если немцы предпримут массированное наступление, я буду вынужден просить о помощи со стороны дивизии.
– Не пори горячку, Петров, – раздраженно проквакала трубка, – не у тебя одного немцы наступают. Час назад они большими силами форсировали Эльбу и теперь рвутся на Виттенберг. Там сейчас такая каша…
Комдив сделал многозначительную паузу, после чего продолжил разговор:
