На деле, Каллен уже встречал до сего дня парочку подобных девушек, одной из которых была Кэтлин. И, да, он поверил тогда словам Закери, как в некую божественную и непреложную истину, потому что с ним всё так и случилось. Как впрочем и сейчас. Правда, своё нынешнее состояние он мог списать на волнение, связанное с другими причинами, но уж никак ни с желанием схватить эту совершенную богиню резким движением натренированных рук и скрутить ей шею всего за пару мгновений.
В любом случае, эта чёртова монна Лалия относилась именно к тем красоткам, на которых встаёт абсолютно у всех представителей мужского пола. Причём связано это было, скорее, с исключительной физиологией, а уж никак не с любовью с первого взгляда. Да и у него от дикого волнения едва ли что-то могло сейчас шевельнуться, кроме, разве что, волос на затылке.
– Можете мне верить или нет, моя монна, но я на своём веку повидала многое и могу отличить модифицированного раба от натурального.
К нежданному удивлению Каллена, на его защиту вдруг пришла Тамия.
– Сами присмотритесь и поймёте, в чём различие. Можете даже потрогать для пущей убедительности.
Он невольно задержал дыхание, когда увидел её босые ножки, остановившиеся от его напряжённых ног всего в полушаге. Ощущая её близость, будто движение тёплого облака по его коже, сравнимое с касанием невидимого ангела. А потом ещё сильнее напрягаясь от её ироничного смешка на слова служанки и чувствуя, как она поднимает руку. При этом сдерживаясь из последних сил, чтобы, не дай бог, не отреагировать на её последующее движение какой-нибудь ответной глупостью.
– И что именно я должна увидеть?
Она всё же коснулась его груди явно пугливым жестом и одними лишь кончиками пальцев и даже повела невесомой изучающей лаской по чистой и гладкой коже раба вверх, к выступающим ключицам, мощной шее, а потом и к гладко выбритому подбородку. Из-за чего Каллену пришлось буквально не дышать почти с полминуты. И даже нахмуриться едва не до боли, когда она добралась до его нижней губы, а он при этом никак не мог отделаться от ощущения фантомного следа её пальчиков на груди и шее.
– Ты это имела в виду, да? Тёмные поры на скулах и щеках и пробивающаяся в них щетина?
– И не только это. Смотрите внимательнее. На глаза, на черты. Не стесняйтесь, он теперь всецело ваша собственность, и вы можете делать с ним, всё что только не пожелаете. И разве он не прекрасен? Согласитесь уже наконец-то.
– Посмотри на меня. Подними глаза! Ты ведь меня понимаешь?
Он так и не рискнул ответить, поскольку в горле окончательно пересохло, а голосовые связки будто пережало чьей-то невидимой рукой. Но глаза всё же поднял, хотя по началу ему показалось, что это приказали сделать вовсе не ему.
– О, великий Вседержитель!
И невольно сам залип на серебристо-бирюзовых глазах напротив, впервые увидев лицо своей владелицы со столь близкого расстояния – чистое, нежное, без единого намёка на неприятный изъян или тот же прыщик, с идеальной гладкой кожей, больше схожей с матовым фарфором. А её ошалевшая, почти детская улыбка, когда она рассматривала его черты и его охристо-карие глаза… Кажется, у него даже диафрагму под грудиной сдавило не пойми от чего. Может от того, что слишком долго не дышал?
– Его радужка… Она самая обыкновенная и с таким редким сейчас цветом.
– Скорее, естественным, данным от природы. А по его чертам, что-нибудь заметили?
– Что?.. Что я должна заметить по ним?
Монна Лалия уже с нескрываемым восхищением разглядывала его лицо, как если бы он и вправду был самой обыкновенной неживой куклой или статуей, но с идеально приближенной к человеческой внешностью.
– Что они немного ассиметричны. Линия бровей, расположение глаз, форма носа, губ и подбородка.
– С ума сойти! Точно!
В этот раз девушка чуть было не задохнулась от неожиданного приступа искреннего восторга, будто она и в самом деле впервые в жизни видела нечто подобное, то, что не вписывалось в привычный уклад её повседневного бытия. Она даже зажала ненадолго ошалевшую улыбку пальцами ладошки, когда поняла, чего не замечала в упор столько времени.
– Но почему? Как? Почему это его нисколько не портит и не уродует?
Она снова протянула к его лицу руку и осторожно погладила прохладную щёку с лепной твёрдой скулой, словно проверяя, насколько они настоящие и всё это не являлось какой-нибудь безупречной подделкой.
– Потому что в природе нет ничего идеально симметричного. И если она создаёт что-то прекрасное, то оно тоже будет иметь ассиметричные линии и превосходить по красоте своих симметричных клонов.
– Кажется, я понимаю, о чём ты, хотя раньше никогда об этом не задумывалась. Поэтому ты была против того, чтобы я подростковые годы спала по ночам в корректирующей маске и не бегала, как все мои одноклассницы по медсалонам, чтобы подправить там форму черепа и челюстей?
– Отчасти и поэтому. И чтобы вы не зацикливались на своей внешности, подобно вашей матери. Хватит с меня и монны Ивонны с её маниакальной одержимостью о безупречной красоте и поисков эликсира вечной молодости.
– Почему тогда ты думаешь, что заводчики сертифицированных рабов не могут этого не учитывать при создании нужных им подделок? – монна Лалия и не думала сдаваться, продолжая строить свои странные гипотезы и при этом разглядывать мужчину зачарованным взглядом восхищённого новой игрушкой большого ребёнка.
– Потому что о таких нюансах надо знать далеко не поверхностно. И все, кто занимается разведением модифицированных рабов, используют генетический материал, прошедший тщательную госпроверку. Выражаясь доступным языком, из саженцев роз нельзя вырастить клубнику. Это в принципе невозможно.
Порой Каллену казалось, будто он слушает разговор сумасшедших – людей не от мира сего. Потом быстро вспоминал, что это он являлся в этом месте чужим гостем во всех смыслах данного слова. Что это не его мир, а всё, что тут происходило на его глазах, считалось обыденным явлением для местных жителей, но никак не для него.
Законное рабство, шокирующие сверхтехнологии и изменённая едва не до узнаваемости человеческая физиология. Мир погрязший в смертных преступлениях против собственной природы. И он – едва не единственный представитель, сохранившей свою естественную сущность людской расы стоит перед одной из полубогинь новой, якобы усовершенствованной породы людей. Стоит и смотрит в её безупречное лицо и понимает, как никогда, насколько они разные и как далёки друг от друга – подобно двум галактикам в противоположных частях вселенной.
Он будет считаться для таких, как она диковиной зверушкой, с которой станут играться то тех пор, пока он не наскучит своей избалованной хозяйке до тошноты. А она – одной из тех, кого он будет ненавидеть до конца своих дней, мечтая в один прекрасный день забрать с собой на тот свет как можно больше подобных ей нелюдей.
– Хотелось бы мне с тобой не согласиться, но… похоже ты всё-таки права. Он действительно не такой.
