– Разумеется. Мистер Черчилль, не согласитесь ли вы быть гостем в моем доме? Мы просим вас жить у нас столько, сколько вам захочется.
– Это честь для меня, – ответил Черчилль. – Касается ли это приглашение и Сарванта?
– Если он захочет его принять. Но я не уверен, что он будет с нами чувствовать себя свободно.
Черчилль открыл дверь и пропустил Робин вперед. Она без колебаний вышла и взяла львицу за ошейник. Черчилль крикнул:
– Слазь, Сарвант! Еще не пришло время бросать христиан львам.
Сарвант неохотно спустился.
– Я не должен был поддаваться панике. Но это случилось внезапно. Такого я ожидал меньше всего!
– Никто тебе не ставит в вину, что ты забрался туда, где тебя не достанут, – заверил его Черчилль. – Я поступил бы так же. Горный лев – это не то, к чему можно отнестись наплевательски.
– Погодите минутку, – попросила Робин. – Я возьму Алисин поводок.
Она погладила львицу по голове и почесала под подбородком.
Большая кошка замурлыкала, как отдаленный гром, а потом по команде своей хозяйки пошла за ней за угол дома.
– Ладно, Сарвант, – начал Черчилль, – с чего это ты сорвался, как птица из поговорки? Знаешь ли, как глубоко ты оскорбил хозяев? Счастье еще, что Витроу не взбесился. Ты мог испортить самую большую удачу, что попалась на нашем пути.
Сарвант принял гневный вид.
– Ты же не думаешь, что я мог вытерпеть подобное скотское поведение? И его нецензурные описания соитий с собственной женой?
– Мне кажется, что в этом нет ничего неправильного с точки зрения обычаев этого времени и места, – ответил Черчилль. – Эти люди, они просто… ну… земные, что ли. Они радуются хорошей возне в койке, и им приятно это вспомнить в разговоре.
– Господь Всемогущий, ты их защищаешь?!
– Сарвант, я тебя не понимаю. Ты был свидетелем куда более отвратительных обычаев, просто-таки тошнотворных обрядов, когда мы высадились на Виксе. И я ни разу не видел, чтобы ты покраснел.
– Это было другое. Виксанцы не люди!
– Они гуманоиды. Нельзя судить этих людей по нашим стандартам.
– По-твоему, я должен с удовольствием слушать истории из его сексуальной жизни?
– Мне стало слегка не по себе, когда он рассказывал о зачатии Робин. Но лишь потому, что сама Робин сидела тут же. А ей не было неприятно – чуть живот со смеху не надорвала!
– Эти люди – выродки! Бич Божий на их головы!
– Я думал, что ты – служитель Князя Милосердия.
– Как? – переспросил Сарвант. Он на минуту замолчал, потом заговорил спокойнее: – Ты прав. Я ненавидел там, где должен был любить. Но я, в конце концов, всего лишь человек. И даже такой язычник, как ты, имеет право упрекнуть меня, если я, неразумно поддавшись гневу, призываю божьи кары.
– Витроу просит тебя вернуться.
Сарвант покачал головой:
– Нет, мне этого не выдержать. Бог знает, что будет, если я проведу ночь под этой крышей. Не удивлюсь, если он предложит мне свою жену.
Черчилль рассмеялся:
– Не думаю. Витроу – не эскимос. И не стоит думать, что свобода в разговоре обязательно означает отсутствие строгой половой морали, подобной той, что была в наше время. Ну ладно, а что ты будешь делать?
– Пойду в какой-нибудь мотель и там переночую. А ты что собираешься делать?
– Сейчас Робин везет меня в город. Потом я собираюсь здесь ночевать. Такими возможностями я разбрасываться не буду. Витроу может оказаться нашим шансом занять приличное положение в дисийском обществе. В некоторых смыслах Вашингтон ничуть не изменился – здесь по-прежнему выгодно водить знакомство с влиятельными лицами.
Сарвант протянул руку. Физиономия-щелкунчик приняла серьезное выражение.
– Да пребудет с тобой Бог, – произнес он, повернулся и ушел в темноту улицы.
Из-за угла дома вышла Робин. В одной руке она держала поводок, а в другой – большую кожаную сумку. Очевидно, она успела не только прицепить поводок к ошейнику львицы. Даже при свете луны Черчилль мог заметить, что она переоделась и накрасилась. Еще она сменила сандалии на туфли с высокими каблуками.
– А куда ушел ваш друг?
– Куда-нибудь переночевать.
– Отлично! Мне он не очень понравился. И я боялась, что мне придется быть грубой и… и не пригласить его с нами.
– Не могу себе представить вас грубиянкой – и не нужно тратить на него слишком много сочувствия. По-моему, ему нравится страдать. Так куда мы идем?
– Я думала пойти на концерт в парк. Но там придется так долго сидеть… Может быть, пойдем в парк развлечений? В ваше время такое было?
– Да. Интересно было бы посмотреть. Только мне все равно, куда мы идем. Лишь бы с вами.
– Я так и думала, что понравилась вам, – улыбнулась она.
– А кому бы вы не понравились? Только, должен признать, я удивлен, что и я вам приглянулся. Не очень-то я привлекателен – просто рыжеволосый увалень с лицом младенца.
– Младенцев я люблю, – ответила она со смехом. – Только не надо изображать удивление! Спорить могу, что вы не одну девицу уложили в койку.
Черчилль вздрогнул. Он оказался не настолько нечувствительным к прямым выражениям дисийцев, как думал Сарвант.
Но ему хватило ума не хвастаться. Он ответил:
– Я могу честью поклясться, что вы – первая женщина, которой я коснулся за последние восемьсот лет.
– Великая Колумбия! Чудно, как это ты на месте не лопнул и всех вокруг не забрызгал!
Она весело расхохоталась, но Черчилль вспыхнул. Хорошо еще, что их укутывала темнота.
– У меня родилась мысль, – сказала она. – А почему бы нам сегодня ночью не походить под парусом? Луна полная, и Потомак будет поистине прекрасен! Заодно и от жары спасемся – над водой всегда бриз.
– Хорошо, но только далеко идти.
– Да хранит нас Виргиния! Ты что, думаешь, мы пойдем пешком? Вон там наш экипаж дожидается.
Она сунула руку в карман юбки-колокола и достала маленький свисток. В ответ на пронзительную трель тут же раздался стук копыт и хруст колес по гравию. Черчилль помог ей подняться в коляску. За ними вспрыгнула львица и улеглась в ногах. Кучер крикнул «Гей-йа!», и коляска понеслась по залитой лунным светом улице. Черчилль подумал: для чего было брать с собой львицу, если на запятках стоят двое вооруженных слуг? Наверное, для лучшей охраны. В драке она стоила бы десятерых.
Они втроем вышли из экипажа. Робин приказала слугам подождать, пока они вернутся с прогулки. Спускаясь по широким ступеням к судну, Черчилль спросил:
– А они не заскучают, ожидая нас?
– Не думаю. У них с собой бутылка молнии и кости.
