– Потому что верил, что ею будет легче управлять, – сказал Николай.
– Глупо с его стороны. Но в этом Дарклинг и Апрат похожи, – продолжила она окрепшим голосом. – Они оба ее недооценили. Недооценили каждого из нас. Все, чего Дарклинг когда-либо хотел, – это чтобы его любили, обожали в его стране. Он не станет объединяться с Апратом, потому что тот совершил непростительный грех – настроил людей против него.
– Тогда как он поступит?
Пальцы Жени сжались в кулаки, сминая ткань кафтана.
– Вопрос в том, что станем делать мы?
– А что мы можем сделать? – спросил Адрик, и в кои-то веки его мрачный тон полностью подходил к ситуации. – Даже с учетом поддержки от шуханцев и земенцев, достаточно ли у нас флайеров и ракет, чтобы снова столкнуться с фьерданцами на поле боя?
Надя с Леони обменялись взглядами, и Леони закусила губу.
– Если бы мы нашли, где взять титаний, то могли бы немедленно начать производство.
Толя сделал глубокий вдох.
– Я знаю, что всех нас терзают ярость и горе. То, что сделали фьерданцы, непростительно, но…
– Но? – повторила Зоя.
Он встретился с ней взглядами.
– Наш следующий шаг определит не только то, какой будет эта война, но и то, какими будут все последующие. Запустить ракету, не подвергая опасности жизни солдат и пилотов? У войны должна быть цена. В какой момент мы превратимся в таких же монстров, как фьерданцы?
– Возможно, это именно то, что нам нужно, – заявила Зоя. – В этом мире процветают злодеи. В мире, где такие люди, как Давид, погибают под завалами в день собственной свадьбы, такие монстры, как Дарклинг и Апрат, почему-то продолжают жить.
– Значит ли это, что и нам нужно стать злодеями? – спросил Толя, и Зое послышалась мольба в его голосе.
– Тебе никогда не приходилось чувствовать себя самым слабым, Толя. Милосердие ничего не стоит, если мы не можем защитить себя.
– Но чем все это закончится?
На это у Зои не было ответа. Николай много раз повторял: если река вырвалась на свободу, вспять ее не повернуть.
Женя нежно коснулась руки Толи.
– Давид ненавидел войну. Он был изобретателем, творцом. Он мечтал о том времени, когда сможет создавать чудеса, а не оружие. – Она потянулась к Зое, и та неохотно дала ей руку, чувствуя непрошеную боль в горле. – Но он понимал, что нам не под силу установить мир в одиночку. Фьерданцы показали нам, кто они такие. И лишь от нас зависит, кем мы захотим стать.
– И кем же? – спросила Зоя, потому что на самом деле не знала. Все, что у нее когда-либо было, – это гнев.
– Мы построим ракеты, – сказала Женя. – Заставим их понять, на что способны. А потом дадим им выбор.
Зоя задумалась, кому придется делать этот выбор. Родителям, не желающим посылать своих детей на смерть? Ярлу Бруму и его злобным дрюскелям? Королевскому роду, желающему любой ценой удержать трон?
– Речь всегда шла лишь о том, чтобы остановить войну, – сказал Николай. – Если фьерданцы решат, что мы не сможем сдержать их напор, нас просто сметут с лица земли.
Надя поерзала в своем кресле.
– Но без титания…
– У нас будет титаний, – заявил Николай.
Зоя не смогла скрыть удивления.
– Земенцы согласились продать свой?
– Нет, – ответил он. – У них нет такого количества на продажу, по крайней мере, обработанного. Зато у керчийцев есть.
Адрик фыркнул.
– Эти ни за что не продадут нам его по той цене, которая нам по карману.
– Поэтому я и не собираюсь просить. Так случилось, что я знаком со специалистом по другому виду переговоров.
Толя нахмурился.
– Переговоров?
– Он хочет сказать, что собирается украсть его, – пояснила Зоя.
Чашка Жени звякнула о блюдце.
– Если керчийцы узнают, что мы замешаны в чем-то подобном, это станет дипломатической катастрофой.
Николай коротко, ободряюще сжал плечо Жени и поднялся. Сейчас он походил не на короля, правящего огромной страной, а на корсара, приготовившегося открыть огонь по вражескому судну.
– Может, и так, – согласился он. – Но Кеттердам – именно то место, где можно рискнуть.
21. Монах
Он не знал, куда идти. Он не задумывался ни о чем, кроме того, как снова стать целым и вернуть себя. У него даже не было абсолютной уверенности, что его план сработает. Но он все же сохранил шип из тернового леса, а эти сироты подарили ему прекрасный шанс его опробовать.
Алина.
«Она жива». Голос Юрия, словно зуд комара, от которого ему никак не удавалось избавиться, эхом раздавался в голове. «Санкта-Алина, Дочь Двух Столбов, Алина-из-Каньона. Она живет».
Да, Алина Старкова здорова, счастлива и живет со своим следопытом. Если это можно назвать жизнью. Благоговейный лепет Юрия все не стихал.
Ее вопросы зацепили его, у нее всегда был дар проникать ему под кожу. «Почему ты должен стать спасителем?» Ответ на ее вопрос был очевиден, и, как и прежде, он звучал так: кто еще сможет защитить гришей и Равку? Безответственный мальчишка, любящий играть в пиратов? Мстительная девчонка, настолько боящаяся своих чувств, что не может овладеть великой силой, подаренной ей? Они были опасны. Опасны для него, для его страны, даже для самих себя. Дети.
Теневые солдаты несли его через поля и леса, а он в это время блуждал в своих мыслях, пока наконец не добрался до городка у реки. Это место казалось ему знакомым, как, впрочем, и многие другие. В Равке ему был знаком каждый камень, каждый куст. А вот ружья, танки и летательные аппараты, наводнившие этот мир, стали для него сюрпризом, причем неприятным. Если бы его план воплотился, если бы ему с Алининой помощью удалось превратить Каньон в оружие, Равка никогда бы не стала такой уязвимой перед этим парадом жестокости.
«Она жива. Санкта-Алина, отдавшая свою жизнь за Равку».
– Я отдал свою жизнь за Равку, – прорычал он, хотя вокруг не было никого, кроме деревьев, и Юрий, наконец-то призванный к порядку, затих.
Он велел ничегоям доставить себя к высокому мосту через реку и остаток пути до городка проделал пешком, не зная, куда ему направиться. Он был бос и по-прежнему одет в оборванную рясу Юрия и его поношенные брюки, к тому же залитые кровью там, где его оцарапала пуля. Ужасно хотелось помыться и надеть все чистое. Человеческие слабости.
Лавочники, стоящие на порогах своих магазинчиков, поглядывали на него с опаской, но им не стоило его бояться. По крайней мере пока. Городок был небольшим, но он заметил, что иконы были почти в каждом окне. В таком захолустье люди, как правило, были религиозны, и это стало только заметнее во время гражданской войны. Алина определенно пользовалась популярностью. На иконах она всегда была с белыми волосами и сияла так, словно проглотила солнце. Очень драматично. Еще он увидел Юриса – святого военного времени, если такие бывали, – и Санкту-Марью, покровительницу тех, кто далеко от дома. Ни следа Беззвездного святого.
