Хотя, кто знает?.. А вдруг не смогу?
— Обещаю, я не сделаю ничего такого, что может тебя напугать или причинить болезненный дискомфорт. Но, если ты сама захочешь все прекратить…
— То должна буду сказать либо "желтый", либо "красный"?
— Думаю, на первых порах это не так важно, каким словом ты захочешь меня остановить. Тем более, тебе явно будет не до кодовых заменителей.
— Думаю, мне вообще не будет дела ни до чего. По крайней мере, очень на это надеюсь…
— Тебе когда-нибудь делали замечание, что временами ты очень много говоришь?
Намек был более, чем понят. Особенно, когда Глеб заставил меня развернуться к нему спиной и скользнул по моим рукам расслабленными пальцами. Как обычно, от ладошек до плеч, будто ненавязчивым порханием крыльев мотылька. Отчего меня тут же пробрало восхитительным ознобом эрогенного тока, захлестнувшим вместе со сводящей с ума близостью мужчины, как снаружи, так и изнутри. При этом сладкий страх никуда не делся, усиливаясь время от времени каждый раз, когда мой взгляд неосознанно скользил по окружающему интерьеру черно-бордовой комнаты.
— А другие звуки можно издавать? — не то, чтобы я осознанно рискнула пошутить в столь волнительный для нас обоих момент, но устоять перед подобным соблазном у меня так и не вышло. Тем более за свою несдержанную смелость я тут же получила шоковым разрядом от ответного действия Глеба. Мужчина вдруг обхватил мне лицо под горлом своей внушительной ладошкой и потянул на себя пугающе властным жестом единственного и неоспоримого здесь хозяина положения. Его губы прижались к моей щеке у уха, опалив чувствительную кожу громким шепотом с порывистым дыханием, от которых меня проняло по всем эрогенным точкам вплоть до занывшей вагины и обожженного возбуждающей пульсацией клитора. А когда он прижал меня спиной и ягодицами к своему сильному и твердому телу, меня чуть окончательно не вынесло за пределы собственного сознания.
— Только если это будут стоны и мольба о пощаде. — вот теперь я точно и бесповоротно завелась, когда его звучный баритон проник мне под череп и спалил ко всем чертям своим прямолинейным ответом жалкие остатки моего здравого рассудка. А потом разлился по венам жгучими искрами остервенелой похоти, разрастающейся и атакующей мою немощную плоть с каждым его последующим действием и умопомрачительной лаской. — Быть такой одновременно и невинно безопытной, и бесстыдно порочной… В средние века тебя бы сожгли без суда и следствия только за это или за одну лишь внешность.
Я и не думала, что чем дальше, тем невыносимей будет мною все это восприниматься — и чуть охрипший голос Глеба, и его будоражащие воображение слова, и он сам, вернее, его тело: обнимающие в очень крепком захвате руки, плотный пресс, грудь, бедра и… конечно же низ живота. Я дурела только от этих ощущений, чувствуя ягодицами, как он меня сейчас хочет и как затягивает, будто в кольца ядовитого аспида, лишая за считанные мгновения воли, разума и восприятия самой себя, как личности. Словно делал продолжением своих касаний, пуская мне в кровь неизлечимой зависимостью собственные желания и превращая в бездумную наложницу своего господского подчинения.
Зря он мне сказал про ведьму и свое давнее увлечение историей Святой Инквизиции. Моя воспаленная фантазия как будто только этого и ждала — недостающих происходящему ассоциаций в еще более темных и мрачных красках, с ложным ароматом-привкусом то ли пряного мускуса, то ли горькой полыни.
— И чтобы вы сделали лично со мной, будь вы моим инквизитором? — даже не знаю, была ли это шутка, или я снова ляпнула самое первое, что пришло мне не сколько в голову, а на язык, но Глеб как-то уж неожиданно на это отреагировал. Чуть сильнее надавил мне на горло, впившись пальцами в скулы и потянув затылком к своему плечу, чтобы развернуть лицом на себя. А то, как он вонзил в меня будто вскрывающий тысячами скальпелей всевидящий взгляд, так и вовсе вызвало во мне не пойми какие парализующие ассоциации-эмоции. Казалось, он не просто смотрел на меня, без особого усилия считывая мои истинные мысли и чувства, а именно пытался забраться мне в голову — добраться до самого сокровенного и недосягаемого даже для меня.
Правда, длилось это совсем недолго — секунды две или три.
— Боюсь, ты бы не захотела этого узнавать, произойди такое в реале. Хотя для сексуальных фантазий — это наивысший смак, чего не скажешь о минувших кошмарах исторического прошлого. Но, будь я твоим личным инквизитором, я бы сделал все от меня зависящее (если не невозможное), чтобы ничьи другие руки (да и глаза тоже) до тебя никогда не добрались. Моя персональная пленница и лишенная магической силы абсолютно беспомощная ведьма.
— Звучит… немного пугающе…
— Я бы был уверен, что нахожусь под твоими чарами… — теперь он не просто смотрел мне в глаза с очень близкого расстояния, но и шептал свои пьянящие заклятия прямо в губы. — Которые ты успела на меня наложить до твоего ареста. Поэтому бы и принял решение изолировать тебя ото всех, в том числе и от других инквизиторов, чтобы больше никто из них не смог стать жертвой твоего демонического колдовства.
Он так и продолжал держать меня за скулы и горло, пока второй рукой расстегивал на моей спине молнию платья. Не спеша, намеренно затягивая все действие и при этом не забывая задевать мою спину и чувствительный позвоночник будоражащей лаской нежных пальцев. И, похоже, от звучания его одурманивающего голоса с не менее проникновенными касаниями, я погружалась все глубже и глубже в этот гипнотический омут чистейшего порока, одержимого безумия и первозданного греха. И он окутывал меня все плотнее и осязаемей. Мне даже не нужно было вслушиваться в смысл звучавших слов. Они просто проникали мне под кожу с каждым его прикосновением, запуская древнейший в мире ритуал изощренного растления безвольной и ни в чем неповинной жертвы.
— И тогда бы ты была только моей… принадлежала бы мне полностью… — кончик его языка прошелся жалящей змейкой по моей нижней губе, вызывав острую вспышку возбуждения и эрогенной дрожи во всем теле, даже в голове. Я невольно всхлипнула, едва не сжав бедра и чуть не пошатнувшись. Может быть и упала, если бы не удерживающие меня буквально на весу очень сильные руки и крепкая опора чужого тела. — Только моя… от кончиков ногтей на пальцах ног до последнего волоска на голове. И никто, кроме меня, не имел бы права ни прикасаться к тебе, ни говорить с тобой и не смотреть в твою сторону хотя бы краем глаза. Иначе бы мне пришлось убивать каждого из них, истязая мучительными пытками, как одержимых Дьяволом и неизлечимо околдованными твоей черной магией.
Я даже легкого холода не почувствовала, когда руки Глеба окончательно стянули с меня платье, спустив его по моему чуть дрожащему телу еще одной чувственной лаской, вызвавшей по коже и вставшим дыбом волоскам настоящий разряд статистического тока. А дальше… Не знаю, как это описать. Такое в принципе невозможно описать, только чувствовать и тонуть в этих сумасшедших ощущениях, беспрестанно вздрагивая и задыхаясь от порывистого дыхания и участившихся стонов. Мне казалось, что не только его пальцы, широкие ладони и горячее дыхание порхали по мне томными мазками, оставляя невесомые отпечатки и следы везде, куда могли в тот момент дотянуться. Я могла поклясться, что осязала даже его взгляд, который, кстати, проникал куда глубже физических прикосновений.
