— И я бы пытал тебя отнюдь не болью. Скорее, как сейчас… Мучил бы самой невыносимой пыткой для любой одержимой ведьмы долгими часами… если не днями напролет…
Это все… Предел пределов. Его голос включает в моей голове какой-то тайный механизм, из-за которого я попросту дурею, превращаясь в одержимую своим палачом грешницу. Даже не представляю, чтобы испытывала, происходи подобное с нами же в гипотетическом средневековье. Наверное, бы призналась во всех смертных грехах еще до начала пыток. Или сошла бы с ума под скользящими по моей нагой плоти пальцами невероятно искусного заклинателя, рисующего по коже своей безропотной жертвы магическими рунами-печатями, от которых меня еще сильнее жгло и пронимало, практически до блаженной ломоты в костях. Кажется, такие вещи в принципе невозможны, но мой Инквизитор вытворял их со мной, если так подумать, едва не в целомудренном ключе. Иначе и не скажешь. Особенно, когда от самого его незначительного прикосновения мою киску опаливало остервенелой пульсацией острого возбуждения, будто тончайшими и обязательно раскаленными иглами. Я даже не поняла, когда и как он расстегнул на мне лифчик, заметив это почти случайно, только когда он начал спускать петли бретелек по моим рукам, вызывав очередную волну восхитительных ощущений. Впрочем, как и последующих. Как только поднял свои ладони и одними только кончиками пальцев повел по поверхности моего живота от кромки кружевных трусиков, расписывая мою кожу новой порцией блаженной пытки.
Когда он добрался до моей груди, я уже не могла сдерживаться от участившихся всхлипов-стонов и ненормального желания прижаться к нему. Только мой палач и не думал останавливаться, если не наоборот. Принялся рисовать по полушариям моей возбужденной груди, время от времени, будто ненавязчиво, задевая твердые бусины сжавшихся сосков и тем самым заставляя меня едва не вскрикивать.
Господи, так ведь точно недолго и свихнуться, особенно, когда уже не хватает сил стоять на ногах, да и не чувствовать под собой вообще никакой стабильной опоры. Казалось, если я шевельнусь, то попросту упаду или сорвусь стремительным падением в бездну своего любимого Дьявола-растлителя. А то, что я продала ему свое тело и душу уже далеко не за деньги, это я окончательно поняла и без каких-либо наглядных пояснений.
— К тому же, нет ничего более убедительного, чем ответные действия и реакция самого тела пытаемой жертвы… — его гипнотический голос коснулся моего уха и ударил обжигающей эйфорией прямо в голову, в унисон к его не менее сводящими с ума манипуляциям. — Участившийся пульс, расширившиеся зрачки… постоянно спускающая пиз*енка…
Он прижал меня снова к себе, одной рукой обхватив за поверхность груди и плечи, а другой… Скользнув по моему лобку и дальше, по горячей промежности, пока не уперся пальцами в самую мокрую часть трусиков. В тот момент меня буквально затрясло, и я бы точно упала, не держи он меня тогда так крепко, будто санитар, доктор, тюремщик или инквизитор, удерживающий изводимую бесами ведьму в самой крепкой в мире клетке своих смертельных объятий. Он лишь слегка надавил и легким массирующим трением провел по гиперчувствительным, опухшим и до боли возбужденным точкам моей мгновенно отреагировавшей на него киски, и я так и не смогла сдержаться. В таком состоянии это в принципе нереально.
Протяжно взвыла, задрожав всем телом и дурея еще сильней, одновременно и выгибаясь, и еще плотнее прижимаясь к своему палачу, не понимая, чем же меня больше всего сейчас сводит с ума. Его заговаривающим голосом, его бесстыдной лаской или ощущением его самого моей обнаженной спиной, затылком и ягодицами?
— Я знаю… Ты уже этого жаждешь… Мечтаешь, чтобы я тебя вые*ал прямо сейчас и сию секунду. Это все, о чем ты вообще способна думать и хотеть — о моем члене в тебе… — он реально решил свести меня с ума, поскольку озвучивал мои мысли без какого-либо усилия, а я лишалась остатков здравого рассудка уже окончательно. Потому что, действительно, не могла ни о чем другом думать, как об остервенелом желании насесть на его эрегированный фаллос и окончательно свихнуться, когда он растянет меня изнутри и наполнит чистейшим экстазом нашего долгожданного плотского соития. — Не хотелось бы тебя разочаровывать, но… Я, по сути, еще и не начинал своих пыток. И это даже еще не прелюдия…
Истинный смысл его слов дойдет до меня не сразу, а чуть позже, когда меня слегка протрезвят и на несколько минут спустят на грешную землю. И то, это продлится недолго. Ровно столько, сколько Глебу понадобиться, чтобы зафиксировать мое тело на одном из тематических станков своей пыточной комнаты. Но даже тогда ему удастся довести меня до очередного исступления, не прекращая своих изощренных манипуляций с моей немощной плотью и абсолютно безвольной под его руками сущностью.
— Бояться не воспрещается, но, обещаю, это продлится недолго. Всего несколько секунд… — и он оказался, как всегда прав.
Мои страхи хоть и были более чем обоснованными, но мое доверие к мужчине превзошло все мои ожидания. Даже когда он укладывал меня на горизонтальную "дыбу" (обтянутую кожей лежанку с отдельными под ноги выступами в виде лайт-версии испанских сапог), помогая выбрать самое удобное для меня положение, даже тогда он умудрился возбудить меня до несдержанной дрожи, заставив пережить очередную эйфорию неописуемо безумного наслаждения.
Видимо, ему было слишком мало просто меня привязать к этому впечатляющему орудию пыток, ему обязательно требовалось довести данный ритуал до изысканного в его представлениях совершенства. Закрепив вначале одну мою руку, вытянутую вверх и немного в сторону, как при Х-образном распятии кожаными ремнями у края стола, он не смог удержаться от "мучавшего" его соблазна "успокоить" меня своими изощренными ласками. Провести кончиками пальцев от чувствительной подмышки до самого ладошки по всему изгибу руки, потом нагнуться к моему поплывшему личику, чтобы обжечь дыханием-голосом с дразнящим поцелуем губ мою щеку у краешка задыхающегося рта. И, само собой, произнести одно из своих очередных заклятий-заговоров:
— Ты невероятно восхитительна… Самая восхитительная жертва, о которой только можно мечтать. Живи мы сейчас в средневековой Европе, так просто от меня ты бы никогда не отделалась… Моя плененная принцесса… — если он меня и хотел успокоить, то едва ли попыткой донести до моего сознания, что это всего лишь часть тематической игры.
Все-таки легкий страх продолжал меня все это время притапливать, но, скорее, являясь неотъемлемой частью всего того, что Глеб со мною вытворял. Особенно, когда по-новому раскручивал свой сумасшедший маятник изощренного подчинения. Касался губами моего лица, проникал шокирующим звучанием голоса мне под кожу и в голову, выписывая невесомым порханием кончиков пальцев по моей выгнутой шее, напряженным скулам и дрожащим губкам. Тут не то что с трудом будешь понимать, о чем тебе говорят, но и хоть как-то воспринимать саму себя во всем этом. Скорее, банально превращаясь в оголенные нервы и атакующие тебя ощущения, как и в продолжение рук, которые тебя изводили столь изысканными пытками, доводя до запредельной грани нереальных чувств. А то, что мой палач при этом никуда не спешил, намеренно растягивая самые вкусные для него моменты, лишь еще больше накаляло буквально потрескивающую вокруг нас напряженность обоюдного безумия.
