— Вот и все… Теперь уж точно все…
Прощай… Прощай, моя беспечная Стрекоза… Теперь твое лето закончилось уже навсегда…
* * *
Почему он вернется на Котельникова, а не хотя бы на Тверскую или в Пресненский, он так и не сможет дать себе точного ответа. Возможно, из-за того, что очень долгое время не был в любимой им квартире, и теперь там должны ощущаться остаточные следы присутствия Алины Семиной. Что-то вроде мягкого, едва уловимого амбре ее природного аромата, которым, хочешь не хочешь, но теперь были пропитаны несколько комнат с находящимися в них вещами. Невидимые, но все еще живущие как бы сами по себе призраки последних воспоминаний; осязаемая энергетика ее прикосновений и горько-сладкого эфира так и не воплотившихся в реальность грез…
Хотя он и будет убеждать себя, что просто соскучился по данному месту и не прочь его "обновить". Разве что только не сейчас и не сегодня. Клинеров он вызовет потом, когда уже будет окончательно готов вычистить здесь практически каждый уголок с квадратным сантиметром, чтобы избавиться от всех следов пребывания Алины именно в этой квартире. А пока что…
День еще не закончен, как и не решены все вопросы с этой… гребаной историей…
Если бы все так было просто…
Но он не теряет надежды касательного того, что в этот раз все-таки обязано быть не настолько тяжело. И пока он не поставит заключительную и очень жирную точку, делать что-то дальше — не имеет вообще никакого смысла.
Когда-то, в тот самый первый случай, он буквально ужрался едва не до алкогольного отравления. Возможно бы дотянул и до него, если бы после страшно какого по счету стакана водки у него не отнялись ноги и руки. Но хотя бы сняло ту сраную дрожь, только-только обозначившую свое непрошенное явление в его организме. Тогда она была еще очень слабой и напоминала нервную тряску от очень сильного нервного стресса. Может оттого он и не обратил на нее никакого существенного внимания, чего не скажешь по прошествии энного количества лет и дней сегодняшних. Только какая теперь, в сущности, разница? Разве что кроме появившейся возможности снова напиться?
Правда, нет… Он не собирался сегодня напиваться. Во-первых, у него уже не такое медвежье здоровье, как те же двадцать лет назад, и ему еще нужно оставаться в здравом уме и трезвой памяти хотя бы до конца этого дня. Ему еще нужно дождаться полного отчета о проделанной Мальцевым работе с прилагающимися к данному делу видео-доказательствами. Да, это явный вид добровольного мазохизма, но иначе он не мог. Слишком сильно он прикипел к этой девочке, и чтобы с нею распрощаться уже окончательно, он должен увидеть все своими глазами.
Единственная и самая неприятная в таких ситуациях сторона-подоплека — это неизбежный факт вынужденного ожидания. Такие вещи так скоро не делаются и особенно без дополнительных накладок или нежданных косяков. Во-первых, он огорошил Мальцева непредвиденным для отошедшего от чернушных дел водителя вызовом, а во-вторых, у того совершенно не было нужного в таких вопросах времени на тщательную подготовку. А импровизация на месте редко когда проходить без сучка и задоринки. И да. Как правило, времени на исполнение также уходит значительно больше, тем более, когда нет помощников.
Он и так вернулся в город практически уже на закате. Домой попал с первыми буквально наливающимися сизой дымкой сумерками, когда вроде бы еще достаточно светло, но уже интуитивно тянешь руку к включателю искусственного освещения. Душа назойливо просит яркого антуража и слепящего света, а придавленный непосильным гнетом грузных мыслей разум требует абсолютной тишины с куда близкой для привычного ему восприятия темнотой.
Поэтому он и направился прямиком в кабинет, избавившись только в прихожей от френча с ключами. Айфон выложил по центру рабочего стола сразу же, как вошел в комнату, и перед тем, как пройти к бару, чтобы выбрать чисто наобум первую попавшуюся под руку бутылку виски (коей и оказался Масаллан с его коллекционным всего в тысячу единиц "Роуал Марриаге" за 2011 год) и один из небьющихся бокалов. Ну, а дальше, как и в любой классической сценке данного жанра — ожидание нужного звонка в глубоком кожаном кресле, перед высоким окном и без включенного света. Едва осознанное наблюдение за неизбежным погружением вечерней столицы вначале в предночные сумерки, а потом уже и в ночное освещение золотых огней ослепительной мощности. И медленное цежение очень небольшими дозами элитного виски с немалыми перерывами-паузами перед следующей "каплей".
Легкое опьянение ударило по мозгам практически сразу, уже через пару секунд после первого глотка, но закусывать все равно не тянуло. Возможно, о последнем он и пожалеет либо через несколько часов, либо где-то по утру, но сейчас ему на все это было откровенно посрать.
Каждый лечится от определенных видов боли лишь известными ему методами и подходящими препаратами. И пусть это мало походило на ту же физиотерапию, но так хотя бы он мог успеть справиться с остатками изводивших его за последние часы сомнениями. Какой смысл теперь включать голос совести, когда все уже решено, приведено в исполнение и ждет того самого звездного часа, когда отправится на самую дальнюю полку, самого дальнего сектора мертвого архива? Вот он и не включал. Может лишь слегка ностальгировал и проверял уровень сигнала мобильной связи на своем сотовом.
Мальцев звонить не стал. Прислал смс-ку где-то в девятом часу: "Готов подъехать. Если есть еще какие-то указания?.."
Коротко, но, как обычно, по существу, без излишних подробностей и ненужных пируэтов. Для получателя это достаточно содержательная информация и вполне себе ожидаемая.
"Подъезжай." — такой же сжатый, но мало что раскрывающий для безучастного наблюдателя ответ.
Вот, в принципе, и все. Осталось лишь вбить последний гвоздь в эту массивную, пока еще не проеденную гнилью крышку гроба и захоронить вместе с содержимым на дно черной бездны с символичным названием Вечное Забвение. Хоть какие-то, но тоже своего рода поминки. И кто-то же должен был их провести.
Ждать от Мальцева при появлении в квартире что-то еще, кроме молчаливого кивка вместо хоть какого-то словесного приветствия и не менее скупых движений, как всегда, не приходилось. В кабинет он зашел с замшевым саквояжем более меньших размеров, чем с той вместительной сумкой, с которой приезжал в "Артемисиа абсинтхиум". На руках уже не резиновые, а брендовые перчатки из черной кожи под стать общему стильному образу столичного дэнди. Причем перчатки снимать так и не стал. Выложил перед Стрельниковым прямо на стол, рядом с телефоном вначале запечатанный в пластиковый футляр флеш-накопитель, а потом уже и медицинский термоконтейнер для транспортировки донорских органов где-то литра на полтора, не больше.
— Теперь я могу быть свободен, или вы будете просматривать отчет до самой последней секунды? — не совсем уж и вежливо, но Инквизитор иного поведения от бывшего спецназовца и не ждал. После таких специфических заданий у любого киллера, очень далекого от антисоциального расстройства личности, останется только одно вполне себе обоснованное желание — поскорее смыть с себя любые воспоминания о содеянном. Неважно каким способом. Главное, чтобы никто не видел твоих слабостей и не знал, как ты на самом деле справляешься со стрессами столь немыслимых размахов.
