"Я тихонечко. Ты даже не почувствуешь, что я рядом. Не прогоняй, умоляю… Мне и так было плохо без тебя все эти недели."
Твой шепот больше не звучит где-то за спиной, будто в нескольких шагах… он уже пульсирует в моей голове, обжигая сладким ядом кожу вместе с невыносимым скольжением твоих губ по моему уху, виску и щеке… И меня уже не просто колотит, а буквально трясет. Потому что все это какое-то неестественное, едва осязаемое… Вроде бы и есть, но уловить, зацепиться за это физически невозможно. Может поэтому я и не нахожу в себе сил обернуться. Боюсь или прекрасно понимаю, что с таким же успехом ты запросто куда-нибудь ускользнешь или испаришься…
Наверное, как раз по этой причине я и не сумел сдержаться. Попытался схватить тебя за руку, которая уже скользнула по моей груди едва осязаемым порханием. А дальше… как в самом реалистичном кошмарном сне, то ли разворачиваясь, то ли насильно вытягивая тебя перед собой.
Сознание тут же разрывается кровавыми всполохами сумасшедшей аритмией в висках, выжигая кости и нервы со смертельной дозой адреналина. Рвущийся из груди то ли крик, то ли стон бьется вместе с сердцем в пережатом удушьем горле, из-за чего твой неестественно бледный образ плывет перед глазами будто нестабильная голограмма или тающий в воздухе призрак. Но еще страшнее видеть тебя в том "свадебном платье", в котором ты приезжала в "Зимнюю Вишню", только без драгоценностей и корсета, прямо на голое тело, потому что оно совершенно не скрывает твоей проломленной грудины и зияющей в ней черно-бордовой полости.
Другой на моем месте точно бы отшатнулся или оттолкнул тебя на чисто интуитивном порыве. Но только не я. Я ведь знал, что увижу и даже был к этому готов, хоть и не до конца. К такому невозможно быть готовым, сколько не пытайся, не настраивайся и не вкладывай в это сил. Оно все равно выстрелит по сердцу и глазам прямым залпом разрывающей в клочья осколочной шрапнелью. А ты при этом ни черта не сможешь сделать, как и не мог сделать до этого… как и не сделаешь потом… Только смотреть, трястись и задыхаться от остервенелого страха, убивающего на раз за считанные секунды.
"Все хорошо… Правда. Я не чувствую боли… Больше не чувствую…"
Я бы все сейчас отдал только за возможность увидеть твою живую улыбку, ту, которая так когда-то сводила меня с ума и толкала на всякие безрассудства. Ту, которую хотелось целовать и пить, как бесценный источник неземного блаженства. Но у меня отобрали и это… Все отобрали… Отобрали Тебя… Мою Стрекозу. Живую. Нежную. Осязаемую. Настоящую… МОЮ…
— Скажи… Скажи, что надо сделать, чтобы ты вернулась? Как тебя вернуть? Это ведь возможно? Если ты здесь, значит, еще есть шанс…
"Я просто хочу побыть рядом… Ты же столько времени не подпускал меня к себе."
— Потому что это отбирает силы. Неужели непонятно? Мне нужно пройти этот путь до конца самому.
"Неправда. Ты ничего не должен. Просто разреши к тебе приходить…"
Это какое-то дичайшее безумие. Понимать, насколько все это абсурдно и неправильно. Но все равно не находишь в себе сил, чтобы отмахнуться от происходящего кошмара. Отмахнуться от тебя или, того хуже, оттолкнуть… Я же точно никогда не прощу себе такого. Как и потери последнего шанса ухватиться за тебя и вернуть, пусть даже самым невообразимым для этого способом.
— ЭТО ВСЕ НЕ ТО. Просто скажи, как тебя вернуть? Я не знаю, куда они его забрали. Они не говорят…
"Я же рядом. И всегда буду…"
— НЕТ. Ты мне нужна живая. Бл*дь… Я ХОЧУ ТЕБЯ ВЕРНУТЬ ЖИВОЙ… Вернуть твое сердце.
"Не делай этого. Пожалуйста. Ты ничего не исправишь…"
— Если не могу исправить, тогда какой во всем этом смысл?
"Не надо, Кир. ПОЖАЛУЙСТА."
Только я тебя все равно не слушал. Уже царапал свою грудь, пытаясь разодрать кожу с мышцами, чтобы добраться вначале до ребер, а потом уже…
— Это должно помочь. Точно должно… Я это сделаю… Обещаю. Я тебя верну… И никто уже этому не помешает. Мы будем вместе, уже навсегда… Просто верь мне… Еще совсем немного и…
И я проснулся от боли. Вначале оцепенев во всклоченной постели скрюченным эмбрионом и уставившись полуослепшими глазами в пустоту ночной спальни, а потом, как сумасшедший, подскочил в сидячее положение, озираясь по сторонам очумевшим взглядом. Еще пара секунд, и боль стала более осязаемой, врезавшись в кожу в том самом месте, где я до этого царапал во сне свою грудь.
Мозг, похоже, никак не желал прощаться с состоянием глубокого сна, как и воспринимать реальность в привычном для него режиме. Я продолжал тебя чувствовать. Твою близость… Следы твоих прикосновений… Твой голос у себя в голове и под кожей. И все это теперь разливалось по спине, затылку и в позвоночнике ледяными накатами физического шока. Казалось, еще немного, и у меня вот-вот отнимутся и руки, и ноги. Такой убийственной слабости я не чувствовал, наверное, с того самого дня, как… взял в свои руки твое сердце…
И в этот раз меня словно окунули в этот кошмар заново, будто в бочку с жидким азотом. Вначале позволив всего на несколько минут прикоснуться к тебе, ощутить тебя, как когда-то (пусть и не совсем взаправду), а потом… нещадно отобрав. Вырвав из рук, как уже тоже когда-то делали (причем далеко не раз). Изощренным обманом бесчеловечных садистов. Заставив пережить весь этот ужас от и до. Пустив его в вены/артерии — прямо через сердце — выжигающим током запредельной боли.
Не знаю, каким чудом меня при этом не разложило на молекулы и не разорвало в клочья буквально, по крайней мере, ту же аорту. Ибо пережить этот сумасшедший приступ простому смертному просто нереально. Сгибаясь, сжимаясь, напрягаясь всем телом до безудержной тряски, пока не начнут лопаться под кожей и в глазах капилляры, а нервы — выкручивать от дичайших спазмов-судорог. Пока застрявший крик не вывернет наизнанку легкие и не вырвет их вместе с глоткой и сердцем к ебеней матери. Потому что вынести все это как-то иначе и по-другому НЕВОЗМОЖНО. Только на разрыв, только на грани потери сознания, до угрожающего натяжения сухожилий и нервов и хруста в костях. Пока душу в прямом смысле слова не выкрутит вместе с внутренностями в сплошное кровавое месиво, а сознание не раздробит затяжной агонией в абсолютное ничто.
Сколько дней и недель во мне копилось все это дерьмо? Сколько я обманывал себя и уходил от края, наивно думая, что сумею обмануть себя самого? Что дышать и жить без Тебя — это реально? Что я вроде еще как жив и могу походить на живого, притворяясь Кириллом Стрельниковым, которым я когда-то был до первой с тобой встречи?..
И вот она истинная действительность. Всего один гребаный сон — серый, блеклый, пропитанный насквозь твоей смертью и моей обреченностью, и срыв не заставил себя долго ждать. Почти смертельный, почти на поражение…
Я бы и рад сдохнуть, обливаясь потом и слезами, не в состоянии проораться во всю глотку, но эта гребаная боль меня не убивала. Да, выкручивала мозги, душу и тело, практически уже рвала корональные артерии на сердце, но не более того. Как и не желала прекращать своей сумасшедшей пытки, высасывая до основания остатки физических сил, здравого рассудка и подыхающей сущности вместе с привычным восприятием окружающей реальности.
