Разве что выбирать для этого момент приходилось с особой тщательностью. И то, если бы я хотел рубануть этот гребаный узел сразу, сделал бы это намного раньше и явно не в Одонатум-е. Но звездам или костям, выпавшим случайной комбинацией чисел, суждено было сложиться именно так. Пусть я и не верил в судьбу со всякой эзотерической чушью, только вот проигнорировать данное стечение обстоятельств просто не смог… А может и непросто.
Не даром мне дали эту передышку и столько времени на частичное восстановление. Сиюминутные хотелки, как правило, выгорают очень быстро и мало чем ценным восполняются, а настоящая идея-цель — держится и разрастается не за один день. Зреет, наращивает толстую кожу, приобретает четкие, а, главное, полностью осмысленные очертания. Ну, а когда она превращается в маниакальную одержимость, тогда иного выхода уже и не остается. Только подчиниться ее нещадному прессингу, сделав в конечном счете то, что она от тебя и требовала все это время.
И ты обязательно это сделаешь. Поскольку иного выхода просто не существует. А если и существует, то более простой и совершенно бессмысленный. Поэтому… Только так. Пока сознание и рвущие тебя изнутри проснувшиеся все враз демоны не получать своей долгожданной крови-жертвы.
И это отнюдь не сделка с совестью, с судьбой или со смертью. Есть пути, которые выбираем не мы. Но только мы можем решить, как именно через них пройти, даже если они ведут сквозь Ад. Как там говорил старина Уинстон, который Черчилль? "Iф уоу'ре гоинг тхроуж хелл, кеер гоинг. — Если вы идете через ад — не останавливайтесь."
Какой останавливаться? Какой запираться в своих комнатах и тупо чего-то ждать? Меня уже подсознательно толкает из них на выход. Кажется, я это и делаю не потому, что готовился к данному безумию все последние недели, а потому что так надо. Так требуют управляющие мною бесы.
Тело движется по инерции в правильном направлении. В голове почти пусто, если не считать наполнявших ее звуков живой музыки, которая, как ни странно, стимулирует, держит в тонусе мышцы с правильными эмоциями и пропитывает почти под завязку своей воспаленной энергетикой. А может и не своей. Да и какая, в сущности, разница, какой и чьей. Главное, что насыщает нужными силами, а не вытягивает последние. Помогает преодолеть целое пространство из длинного коридора, ни разу не резанув по коленным сухожилиям лихорадящей слабостью и не ударив в голову оглушающей контузией.
Сравнить происходящее и воспринимаемое мною, как с абстракцией нестабильных снов, как ни странно, но совершенно не поворачивается язык. Наоборот. Все, на удивление, четкое, контрастное и статичное, освещено умеренно яркой подсветкой из декоративных гирлянд и прочим осветительным оборудованием, делающим внутренности громоздкого особняка намного светлее пасмурного дня за окнами. А вот в окна я как раз и не смотрю. И даже не тянет, хотя они и рядом, достаточно сделать всего пару шагов и выглянуть на подъездной двор-аллею.
Не тянет, потому что неинтересно. Я знаю, что там увижу. Да и по времени еще рано. Мне просто нужно было выйти и пройтись до центрального холла, чтобы взглянуть на происходящую там обстановку и… подыскать подходящее место-угол с удобным обзором выбранной для выжидания локации.
По всем официальным правилам подобных светских приемов, гостей обязана встречать сама чета устраиваемого празднества. Но у Стрельниковых такие вещи практически никогда не приживались. Наша семейка сама любила перекраивать или же создавать свои собственные условности, особенно, если они касались личности Глеба Анатольевича. Он редко когда приезжал в Одонатум и еще реже занимался встречей гостей, как того и обязывает его нажитый непосильным трудом социальный статус. Скорее, он сам будет вести себя, как очень важный и исключительно бесценный для этих стен гость. Но ходить от группки к группке только что прибывших приглашенных и интересоваться, как те к нам добрались и какое у кого настроение по поводу намечающегося торжества, он, естественно, никогда не станет. Не тот уровень и не те интересы. Захотите выказать хозяину Одонатум-а свое искреннее почтение? Бога ради. Сделаете это сами по собственному подхалимскому порыву. А вот ждать, будто он сам почтит вас своим царским вниманием по личной инициативе — лучше не стоит. Это всецело его мир и его фамильная империя, если вы этого до сих пор еще не поняли…
Я прекрасно знал, что он никогда не объявится в нашей семейной резиденции на собственном празднике ни перед приездом первых гостей, ни к их ощутимому пополнению, составляющему примерно 50–60 процентов от общего списка приглашенных. Вот когда их будет уже где-то семьдесят пять, а то и все восемьдесят, тогда да. Тогда Великая Прима и явит себя миру избранных во всей своей солнцеликой красе. Увы, но старым привычкам очень сложно изменять, особенно если они такие удобные и играют тебе на руку при любых обстоятельствах.
Именно поэтому я никуда и не спешил. Даже не видел смысла спускаться на первый этаж в большую гостиную, чтобы на глаз определить сколько уже прибыло гостей и не прозевал ли я случайно появление Стрельникова-старшего? Зато успел с лестничной террасы второго этажа окинуть всеподмечающим взглядом практически все пространство парадного холла, по ходу определив навскидку сколько здесь шатается представителей из внутренней охраны Одонатум-а и с какой частотой прибывают сами гости. Да и подготовиться морально к предстоящему действу мне определенно не помешает. Тем более, что я знаю наперед, чего мне это будет стоить на самом деле. Готовься не готовься, а выдержать первые секунды запредельного эмоционального взрыва будет так же нереально, как и устоять под ударом десятибалльного цунами. Главное, в эти самые секунды, не дай бог, не сорваться, а остальное… Остальное уже останется за делом чистой техники.
Пальцы медленно обхватили лакированный поручень резных перил, практически не ощущая привычной для гладкого дерева прохлады. Обычный спонтанный жест, когда ощущение подвешенности в воздухе и уплывающей из-под ног опоры вынуждает воспользоваться бездушной поддержкой ближайших к тебе вещей. Тем более, когда сердце наяривает на превышенной скорости, намереваясь усилить свои удары в любую из грядущих секунд. И оно обязательно долбанет со всей дури о грудную клетку вместе со слепящим выстрелом адреналина по глазам, как только парадные двери особняка впустят слившиеся с ярким уличным светом очертания знакомого силуэта. И совсем очень скоро, буквально за считанные доли секунды, этот силуэт полностью материализуется в четкую фигуру Глеба Анатольевича Стрельникова.
Если этот момент я смогу пережить от и до, наблюдая со своего смотрового места за каждым его шагом, как за всеми естественными передвижениями любого из присутствующих в холле гостя или охранника, тогда… Можно считать самый сложный этап моего безумного плана будет официально пройден. Хотя…
Сказать, насколько это оказалось нереально тяжелым для моей психики и соответственно, всего организма в целом, откровенно приукрасить саму действительность. Нет… Меня не просто шарахнуло по мозгам предсказуемым залпом убойного удара, я буквально не заметил, как чуть было не потерял сознание. Вернее, даже и потерял, но, скорее, не до конца, оставаясь пребывать в окружающей реальности, как говорится, на честном слове и на одном сопливом волоске. Глаза видят, но не все, слух принимает звуки, но их большую часть заглушает убийственной контузией, а память… Память сохраняет лишь ультракороткие фрагменты, практически на полном их обнулении.
