Господи всевышний… Зачем ты мне все это говоришь сейчас? Именно сейчас. Когда твои пальцы скользят по моей спине, убирают за плечо волосы, вжимаются с губкой в кожу, растирая мыльную пену по немеющим нервным окончаниям гиперчувствительного эпидермиса самыми невыносимыми ласками, нескончаемыми приливами пульсирующей эйфории. И почему я не умираю, не кричу и не утраиваю истерик? Почему так боюсь и так… ХОЧУ?
Пожалуйста, хватит. Замолчи. Это уже переходит все грани допустимого. Я не хочу это слушать и одновременно чувствовать тебя. Это запрещенный прием: вшивать мне под кожу новые условные рефлексы и приручать к нежным рукам любимого Хозяина. Я не хочу, чтобы это происходило именно так… Это все неправильно. Все.
— В этом нет ничего противоестественного. Разве ты ощущаешь физическую неприязнь? Извращение — это то, что не приемлет твой мозг. Все, что тебя возбуждает и не вызывает морального отторжения, не может являться для тебя извращением в принципе. И в этом и кроется ловушка для любого интеллектуального сознания — чем больше цивилизованное общество ставит запретов и возводит часть интимных отношений с сексуальными предпочтениями в ранг аморальных вещей и недопустимых извращений, тем острее соблазн и желаний испробовать эти запретные плоды…
Да, ты прав. Я не чувствую физического и психического омерзения к тому, что ты делаешь и уж тем более отторжения к ТЕБЕ. И тебе ли это не знать? Ты всегда умел прикасаться не только к моему телу, играя на самых чувствительных струнах и точках моей сомлевшей сущности. Если тебе удавалось доводить меня до нереальных пределов возбуждения и безумной одержимости хотеть тебя сильнее, чем это вообще возможно десять лет назад, то… на что ты способен сейчас со своим новым внушительным набором несоизмеримого опыта Практика-садиста?
Хотела ли я узнать, к чему ты клонишь и что уготовил для меня во второй скрытой половине своей игровой "комнатки"? Особенно когда твои пальцы касаются забытыми ощущениями к моим позвонкам, скользят вдоль выпуклых дисков по мыльной коже, выписывая сенсорные узоры распускающихся бутонов нестерпимой неги. Заставляют дрожать, сжимать собственные пальчики на руках и ногах, сдерживать рвущийся из легких стон/всхлип/скуление… Задерживать дыхание с сердцебиением под рефлекторными ударами предающего тела, когда твои фаланги достигают копчика, накрывают чувственную линию поясницы над ягодицами, над точкой-вершиной межъягодичной промежности. Кажется я уже перестаю не только соображать, но и улавливать смысл сказанных тобою слов. Хотя это и невозможно. Они все равно оседают в подсознании, под кожей, в фантомной пульсации твоих трений — на млеющих ранах, сжавшихся сосках, в опухшем клиторе и половых губах. Они глушили мой здравый разум аритмичными ударами собственного сердца, взбесившимся вожделением в сжимающихся стенках ноющего влагалища.
Если десять лет назад я еще могла знать, чем данная прелюдия закончиться для меня в ближайшие пять-десять минут, то сейчас я буквально умирала под этими ощущениями от полного неведенья и разрастающегося страха. Я не имела абсолютно никакого представления, что ты мог сделать со мной уже через минуту, через десять секунд. Вогнать мне под кожу свои ногти, рвануть на затылке волосы со скальпом на себя, ударить… или пропустить под подбородком и скулами скользкие от геля пальцы, оплетая их гибкими фалангами шею и вбирая своими рецепторами бешенный пульс моей сердечной мышцы? Чуть надавить, пустить разряд обмораживающего шока по позвоночнику и гортани, потянуть назад… но лишь слегка, заставляя меня поднять голову, чтобы через несколько мгновений пустить мне на волосы горячую струю воды из душевой насадки.
— Ты ведь волнуешься не из-за того, что я тебя купаю, да, Эллис? Скажи… сколько твоих бывших хахалей делали это с тобой по настоящему, а не только чтобы намылить тебе спинку, пизд**ку и поскорее тебя трахнуть? Кто из них думал не о том, чтобы тебя вые**ть, а именно вымыть твое тело полностью… вымыть твои волосы. Кто из них вообще когда-нибудь мыл тебе волосы, вытирал тебя и расчесывал?
Так ты меня спрашиваешь или просто упиваешься констатацией столь очевидной истины и неоспоримых фактов? Очередное триумфальное умозаключение в копилку негласных побед Дэниэла Мэндэлла-младшего на фоне всех его бывших и нынешних соперников? Пока твои пальцы втирают в мои волосы прозрачный шампунь без цвета и запаха, массируют мне голову и растягивают по всей длине прядей взбитую мыльную пену… Пока я пытаюсь балансировать на двух гранях двух реальностей, не зная, чего хочу больше всего — чтобы ты остановился или вырвал из меня остатки здравого разума: заблокировал, перепрограммировал, не позволил чувствовать что-то еще, кроме твоих рук, голоса, прикосновений и тотального заражения-поглощения твоим вирусом всего моего тела и сознания.
— Брайан это делал с тобой?.. Эллис?
Значит, все-таки спрашиваешь? Хотя, нет… ты же знаешь ответ. Тебе обязательно надо услышать мое собственное "Да", чтобы я окончательно признала твою власть надо мной… созналась самой себе, что она никогда меня и не покидала все эти годы.
— Так он делал с тобой это или нет? Ты ему позволяла дотрагиваться до своих волос?.. Эллис… — боже правый, почему меня сминает прессом столь идиотского вопроса… или все дело в твоем голосе — бесчувственном, пустом, врезающимся в мозг, под черепную кость тысячами тонких сверл с отдачей ледяных спазмов по сердцу? Или в твоих руках, пальцах, сжавших у корней мокрые волосы сладким болезненным захватом, в их тепле и силе, способных сдавить мне затылок и раскроить голову за считанные мгновения? Во всех этих ненормальных ощущениях, в восприятии и осязании тебя самого, проникающих с твоим голосом и томительными касаниями под кожу, в вены, в натянутые нервы, и расползаясь внутри оцепеневшего тела и остекленевшей сущности вымораживающим страхом-эйфорией.
— Нет… Не делал… Ни разу… — ни разу, никогда, как и никто другой до него и после тебя.
И я реально двинусь умом, если ты будешь это продолжать творить со мной на протяжении всех моих будущих дней пребывания в этом месте. Хотя, я уже и не знаю, чего хочу больше всего — поскорее свихнуться или позволить тебе меня убить по настоящему, физически. Я же чувствую, ты хочешь этого, как никто другой, чувствую в ласковых движениях твоих пальцев, в бархатном тембре твоего безэмоционального баритона… И возможно всегда хотел, все эти годы. Тебе ведь ничего не стоит это сделать и тем более собственными руками, прямо здесь и сейчас.
— Или ты не позволяла делать ему это с тобой… думаю, он хотел, и не раз это предлагал. — ты снова включил душ и направил распыленные струи воды мне на волосы, очень мягко и аккуратно смывая пену от самой "кромки" надо лбом и висками, пальцами второй руки расправляя и растягивая по всей длине набравшиеся воды пряди. — Но ты каждый раз отмахивалась, делала вид, что тебе некогда, ты куда-то спешишь или привыкла делать все сама и по быстрому… Хотя, что в этом такого, если подумать.
Опять неожиданный обхват ладонью и сильными фалангами под подбородком и скулами, и в этот раз ты не просишь, а именно заставляешь потянуться под давлением и нажимом твоей руки назад, затылком к бортику ванны, глазами вверх к твоему лицу… к твоему гребаному взгляду. Пережать, перехватить, вонзить поглубже все твои клинки в легкие, сердце и тонущий разум.
