Единственная, кому разрешено было идти самостоятельно, была Сьюзи. Швиммеры, правда, шли достаточно близко к ней и следили за каждым ее шагом, но я видела по ним, что они не чувствуют в ней особой опасности и признают ее за свою.
Мы шли достаточно долго. Стало довольно темно. На затылок мне давила рука, так что мой взгляд был устремлен только вниз и я не видела неба, но я все же смогла заметить последние лучи солнца, отражающиеся в море нежным красноватым цветом.
Поначалу я пыталась считать хижины, мимо которых мы проходили, но в какой‐то момент сбилась. Они стояли на сваях на мелководье и были соединены друг с другом мостиком, по которому мы и шли. Он уходил так далеко в море, что вода вокруг нас становилась все темней и темней.
Большинство сопровождавших нас швиммеров в какой‐то момент прыгнули обратно в море, но продолжали следовать за нами. Я снова и снова слышала всплеск воды, а вокруг нас постоянно выныривали десятки силуэтов.
В итоге с нами остались четверо швиммеров. Из‐за того, что мы были связаны, они чувствовали себя довольно уверенно.
Мы подошли к последней хижине, которая стояла в воде на длинных сваях, но была соединена мостиком напрямую с берегом. Два швиммера, которые до сих пор несли на руках Фагуса, положили его к ногам Бэйла, затем тоже прыгнули в воду, словно отсчитывали секунды до этого момента.
До моего уха донеслось легкое бренчание. Оно исходило от цепочек с ракушками, натянутых между хижинами. И тут я снова услышала пение.
Или нет, это было больше похоже на тихое гудение, переходящее в странную мелодию. И я не могла сказать, откуда оно доносилось. Звуки слышались со всех сторон. Они были приглушенными и искаженными, но все же на редкость навязчивыми.
Я бы с большим удовольствием подняла сейчас голову, чтобы осмотреться, но рука на затылке предупреждающе усилила давление.
– Давайте, заходите внутрь, – приказал швиммер с косичками. Фин, так его называли.
Я послушно сделала шаг вперед. Едва я вошла в хижину, как рука с моего затылка исчезла. Я осмотрелась.
Хижина состояла из одного большого помещения, но здесь наверняка было что‐то вроде чердака, так как немного в стороне наверх уходила узкая лестница. В центре хижины возвышалась кровать с балдахином, которая выглядела нетронутой, словно в ней никто не спал. Пол и стены были покрыты светлым, явно старым деревом, а вся мебель была плетеной. Здесь были окна, но в них не было стекол. Только белые льняные занавески прикрывали комнату от внешнего мира. То же самое было и в проходе, ведущем на веранду. За развевающимся льняным полотном я разглядела два плетеных кресла и стол. И лестницу, которая уходила в воду.
Хижина очень хорошо просматривалась, так что я могла сделать вывод, что в ней никого не было. Прежде чем сделать второй шаг, я остановилась.
Фин невежливо толкнул меня вперед, и это было так неожиданно, что я споткнулась и жестко приземлилась на колени.
– Эй! – крикнул Бэйл. – Мы же вроде как не сопротивляемся? Так что держись подальше!
– Хм… А то что? – Фин встал перед Бэйлом и усмехнулся белозубой улыбкой.
Я посмотрела на Бэйла и замотала головой:
– Все в порядке. Ничего не случилось.
– А может, он хотел бы, чтобы что‐нибудь случилось, – сказал Фин и оценивающе осмотрел Бэйла, обходя его по кругу. И хотя Бэйл был высокого роста, Фин был выше его на целую голову. – А ты дерзок на язык. Ты их предводитель, хм? Но ты не выглядишь достаточно сильным. Скорее, ты похож на… – Он усмехнулся и многозначительно посмотрел на остальных швиммеров, стоявших в комнате. – …Tuucha.
Швиммеры тихо засмеялись. Я понятия не имела, что значило это слово, но, что бы ни сказал Фин, остальных это позабавило.
Я увидела, как сверкнули глаза Бэйла. Лука тоже разозлился. Он, правда, стоял и подчеркнуто внимательно смотрел в пол, за что я была ему благодарна, но я заметила, как дрожали его связанные руки.
– Ее здесь нет, – произнесла одна из женщин, сопровождавших нас. Она бегала наверх по узкой лестнице и как раз спустилась к нам на первый этаж.
Фин указал на дыру в полу, которую я сначала даже не заметила, хотя она находилась в самом центре комнаты, метрах в двух от меня. В ней тихо плескалась вода.
Фин склонил голову и в ожидании посмотрел на женщину:
– Ну, и чего ты стоишь? Позови ее.
– Я? Почему я? Она ненавидит, когда прерывают ее вечерние молитвы!
– Зато она захочет узнать, что кураториум снова натравил на нас бегунов, – сказал Фин. – Давай. Иди. – Он скрестил руки на широкой груди. – Это не просьба.
Женщина с недовольным выражением лица подошла к дыре. А затем прыгнула в нее головой вниз. Едва она нырнула, то сразу же исчезла из вида. Ее кожа пропиталась водой. Она была похожа на хамелеона, который меняет цвет в зависимости от обстановки.
– С ума сойти, – вырвалось у меня, и я тут же пожалела об этом, потому что на лице Фина появилась хвастливая ухмылка.
– Что, никогда еще не видела таких, как мы, да? – Он осмотрел меня, затем провел пальцем по воротнику моей униформы, опускаясь все ниже и ниже. – Хм… такой, как ты, я тоже никогда еще не видел. Я и понятия не имел, что в кураториуме работают такие красавицы.
– Эй! – снова произнес Бэйл. – Руки убери, понял?
– Успокойся, Tuucha. Я просто изучаю нашу добычу. – Фин склонил голову набок, увидев нашивку на моей униформе. – Что это значит? Новый знак кураториума?
Я не ответила. Скорее всего, он не поверит, если я скажу, что мы больше не имеем с кураториумом ничего общего. А про «Зеленый трепет» мне рассказать было нечего – еще пару недель назад никто о нем не знал. И неважно, в каком времени мы оказались, я была уверена, что такой швиммер, как он, тоже ничего о нем не слышал.
И тут из дыры появились две формы. Одна принадлежала женщине‐швиммеру, которая совсем недавно исчезла под водой. За ней по лестнице поднималась вторая женщина, при виде которой у меня перехватило дыхание. По всему телу у нее сверкали крошечные точки. На улице стемнело, и в вечернем свете хижины казалось, словно кто‐то опрыскал женщину люминесцирующей пылью. Или будто она искупалась в мельчайших алмазах.
Через пару мгновений сияние погасло. Вместе с водой оно стекло обратно в море, где сразу же исчезло. Осталась только пожилая женщина с седыми волосами до плеч. Как и у остальных швиммеров, у нее были широкие плечи и узкая талия – идеальная пропорция для швиммера. Завороженная, я наблюдала за тем, как остатки воды стекали, словно краска, с ее морщинистого тела, усыпанного старыми рубцами.
Затем она, абсолютно голая, встала перед нами.
– Ma’alob k’iin, Рана, – произнес Фин и низко склонился перед ней.
– Финли, – коротко ответила женщина. Она явно была расстроена. – Ты знаешь, что я не люблю, когда меня прерывают во время молитв.
