– Я бы тоже хотел это знать. – Лука уставился на Бэйла – Разве ты не говорил, что такой далекий прыжок в прошлое смертельно опасен? Девять лет – это был твой максимум, не так ли? Так почему мы все еще живы?
Бэйл неотрывно смотрел в пустоту и казался при этом очень напряженным.
– Я не знаю, – признался он. – Я пробовал прыгать дальше. На двенадцать лет… – Он помолчал. – После этого я три недели провел в больнице. Тридцать два года. Обычно такое невозможно. Наверное, здесь свою роль сыграли сенсоры, но… я не знаю.
Лука скрестил на груди руки:
– Значит, ты все-таки не всезнайка. Я начинаю верить, что твои разговоры о том, что время нерушимо, что ничего нельзя изменить… все это ерунда. Если тебе интересно мое мнение, то мы должны просто прыгнуть в прошлое и застрелить Мию, едва у нас появится шанс.
– Лука! – выдохнула я испуганно.
– Что? – Он вскинул руки. – Мия наверняка думает, что прошлое можно изменить. Иначе она не пыталась бы претворить в жизнь план Хоторна. А тот хочет ни много ни мало вычеркнуть из истории целое чертово столетие.
В комнате повисла неприятная тишина, и я чувствовала, как быстро стучит мое сердце. Я немного успокоилась, затем подошла к Луке и положила руку ему на плечо.
– Бессмысленно дискутировать о том, в чем каждый из нас не уверен. Лучше нам подумать о том, что мы можем сделать сейчас.
– Ну это же очевидно. – Лука указал на улицу. – Если это – то место, из которого мы начали свое путешествие, то в этом отверстии до сих пор должны находиться те же самые рифты. Мы все вместе были в кратере, когда рифты открылись. Мы, Мия, Тревор и вся их группа. Вы понимаете, что это значит? Или нет?
Я взглянула на Луку, затем на Бэйла. Мое сердце никак не успокаивалось.
– Это значит, что они тоже здесь.
Лука кивнул:
– Абсолютно точно. Поэтому швиммеры так нервничают. Вихревые бегуны, которые напали на племя, – это были люди Мии.
Бэйл резко вдохнул:
– Они попали в это время до нас.
– Хорошо, что ты успеваешь за ходом моих мыслей, – подколол его Лука. – Точно. И если они тоже заметили, что рифты не разрушились, то они, конечно же, попытаются снова проникнуть в кратер, чтобы оттуда продолжить свое путешествие во времени.
– Если уже не проникли, – прошептала я.
Лука покачал головой:
– Если верить этому Финли, то швиммеры охраняют не только пляж со всех сторон, но и кратер. Я скорее предположил бы, что они обратили их в бегство.
Мой взгляд скользнул по темноте за окном, а затем я посмотрела на Бэйла:
– А есть другой рифт, который они могут взять из этого времени, чтобы продолжить свое путешествие и достигнуть Вихря-прародителя? У них же есть твоя карта времени.
Бэйл на секунду задумался. Его глаза бегали туда-сюда. Вероятно, в своих мыслях он снова проходил весь рифтовый путь, каждую остановку, которую знал уже наизусть. Потом он покачал головой:
– Нет. Если сегодня двадцать четвертое июля две тысячи шестьдесят седьмого года, то следующий рифт на моей карте находится в Исландии. А он откроется только через пару месяцев.
Я с облегчением выдохнула. По крайней мере, была одна хорошая новость.
– А когда Хоторн посылал тебя в эту область… В каком году это было?
Бэйл свел брови и задумался:
– В две тысячи девяносто втором.
– И как там все выглядело?
Бэйл сжал челюсти:
– Если ты имеешь в виду снежную бурю, то она была в самом разгаре.
– Но как такое возможно? – спросила я и вытянула руку в сторону окна. – Посмотрите на улицу – там совсем ничего нет.
Море было абсолютно спокойным. Даже волнение на воде с каждой минутой стихало. Там, на улице, не было льда, не было странных природных явлений. Ничего. Мы приземлились в прекрасной тропической бухте.
– У меня есть теория, – сказал Лука.
Бэйл с силой потер свой лоб:
– Пожалуйста. Просвети нас.
– Мы находимся в периоде затишья, – произнес Лука и выжидательно посмотрел на нас.
– Но… – Я наморщила лоб. – Он же длился всего четверть часа.
И, кроме того, мы видели, что даже эта фаза спокойствия была какой угодно, но только не спокойной, и помнили, что произошло, когда она закончилась.
– Ты же сказал, что фазы с годами становятся короче, ведь так? – Лука посмотрел на Бэйла, который медленно кивнул. – Во время твоей последней попытки пробраться к рифтам у тебя было сколько минут? Двадцать?
Бэйл снова кивнул.
– Значит, так. В наше время это было уже четырнадцать с половиной минут, насколько я видел. Значит, если пересчитать… Мы прыгнули почти на тридцать лет назад. То есть, в это время – чисто теоретически – спокойная фаза могла длиться месяцами.
– Если бы мы находились в фазе спокойствия, – сказал Бэйл и опять потер лоб, – то мы все равно бы увидели последствия ледяной бури. Но здесь все выглядит так, словно этой бури никогда и не было.
– Может быть, это тоже эффект рифтов? – произнес Лука. – Что, если природа так быстрее восстанавливается?
Я вспомнила, каким ужасным был ледяной торнадо. Он уничтожил всю жизнь вокруг. Я не могла даже представить, чтобы он бушевал здесь.
– Хорошо, давайте представим, что Лука прав, – сказала я осторожно. – Тогда это всего лишь вопрос времени, пока ледяная буря не активируется снова, так?
Бэйл кивнул:
– Если мы находимся в периоде затишья, то да.
– Я могу попытаться узнать, сколько по времени может длиться интервал затишья в этом году, – сказал Лука. – Для этого мне нужен мой детектор.
Я кивнула и беспокойным взглядом посмотрела на улицу. Мирное море под нами сразу показалось чем-то очень опасным.
Если предположение Луки было верным, то ледяная буря могла появиться в любой момент, а, значит, мы сидели на часовой бомбе. А если он неправ, если ледяной бури в две тысячи шестьдесят седьмом году еще не существовало, то у меня не было ни малейшего представления, во что же мы попали во время нашего прыжка.
Я прищурилась, чтобы хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Часы на стене показывали число, которое свело меня с ума.
02:17. Мне нужно было спать.
Со всех сторон слышалось дыхание, а снаружи ветер резко бил в стеклянные стены. В какой-то момент, совсем поздно, началась буря. Конечно, ее нельзя было сравнить с ледяным торнадо, который бушевал здесь в две тысячи девяносто девятом, но она была достаточно сильной, чтобы не давать мне уснуть.
Я время от времени посматривала на лагуну. Лунный свет отражался в бьющихся волнах, словно тысяча бриллиантов. Было сложно представить, что все это окажется под толстым слоем льда.
