Я потерла лоб, злясь на саму себя за то, что не могу просто отключить голову. Но так было всегда, когда я оказывалась в новой обстановке, слышала незнакомые звуки – я не могла сомкнуть глаз.
Интересно, что сейчас делает Сьюзи? Надеюсь, у нее все хорошо, хотя я не верила, что Рана сдержала свое обещание позаботиться о ней. Но все же. Сьюзи была швиммером. Одной из них. За это и нужно было цепляться.
Я приподнялась и посмотрела на остальных.
Фагус лежал на кровати справа от меня. Рот его был приоткрыт, и он слегка похрапывал, завернутый в одеяло. С другой стороны, на лежаке, спал Лука, вытянув ноги и руки перед собой. Без одеяла, потому что он никогда не мерз.
Слева от меня, на полу между Лукой и моей кроватью, спал Бэйл. Он разложил под собой одеяла, положил под голову подушку. Я немного склонилась набок, чтобы посмотреть вниз, и совсем не удивилась, заметив, что он, так же как я, лежал, уставившись в темноту.
Бэйл увидел, что я за ним наблюдаю и приподнял брови.
– Я плохо на тебя влияю, – прошептал он.
Я улыбнулась. Если я что-то и узнала о Бэйле за последние месяцы, так это то, что режим сна у него катастрофически ужасен. Даже в Санктуме он спал не каждую ночь. Он засыпал только тогда, когда его тело не могло больше бодрствовать.
– Почему ты не спишь? – спросил он тихо.
– Слишком много мыслей, – призналась я и примостила голову на руке.
– Мы со всем справимся. – Уголок его рта дрогнул. – Неважно, что случилось с рифтами, Лука совершенно точно выяснит причину.
Я не могла сдержать усмешку:
– Это что, комплимент?
– Он, конечно, надоедливый, но очень хорош в том, что делает. – Бэйл закатил глаза. – Я должен это признать.
– Правда? – сказала я, продолжая усмехаться, повернулась на спину и уставилась в потолок.
Я в который раз вспоминала нашу встречу с Робертом Пулманом и его взгляд, с которым он передавал мне нулевой сенсор. Выражение его глаз было настойчивым, почти паническим.
Проект «Aeolus». Эти два слова блуждали в моих мыслях, словно привидения, но я никак не могла понять, что они означали. Пулман сказал, что нулевые сенсоры были переработаны. Несмотря на то, что их давно уже запретили.
Сенсорный шарик, который он дал мне, был хорошо спрятан в кармане куртки моей униформы. Вероятно, он тоже был переработан, как и те, которые были у Мии. Если бы мы могли выяснить, что именно кураториум изменил в сенсорах, то, возможно, поняли бы, почему они не разрушили рифты в кратере, а наоборот – усилили их.
Я решила отдать сенсор Луке. Завтра же, рано утром. Я должна была сделать это еще несколько дней назад.
Закрыв глаза, я увидела, как застывает во льду Эйприл Викандер, увидела Мию и Тревора, жилистого бегуна, который спас меня от мгновенной смерти, и нулевые сенсоры в животе Фагуса.
Зачем мы делали это друг с другом? Несомненно, Великое смешение поставило весь мир с ног на голову, и не только в две тысячи двадцатом году – это продолжается до сих пор. Люди закрылись в городах, а части мира стали непригодны для проживания.
Но я вспомнила, что однажды сказал мне Бэйл. Что в этот день, семьдесят девять лет назад, наша планета в каком-то смысле излечилась. Природа отвоевала обратно часть Земли.
Разве на планете недостаточно было места для всех нас?
Я судорожно вдохнула и снова посмотрела на Бэйла.
– Как ты считаешь… почему Хоторн все это делает?
– Как я уже говорил, он не самый терпеливый человек.
– Я не про Мию. Я имею в виду… все. Его план. Вихрь-прародитель. Мутанты. Ведь как сильно он должен их ненавидеть, чтобы пойти на такой риск. Чтобы всерьез хотеть изменить историю, исправить целое столетие. Вот я и спрашиваю себя – почему? Почему он все это делает?
Должна же быть какая-то причина. Хоторн хотел убрать из мира всю вихревую энергию, словно раковую опухоль из организма. Ради этого он даже пожертвовал сыном и не гнушался ставить на карту жизни других людей.
– Многие люди ненавидят мутантов, – произнес Бэйл. – Не стоит об этом забывать только потому, что у тебя к ним другое отношение. А что касается Хоторна… Я думаю, что он действует по убеждениям. Для него то, что он делает, это единственная возможность обеспечить будущее человечества. Он всегда говорил о том, что на Земле может выжить только сильный род – или вообще никто.
«Биологическое вторжение» – я вспомнила. Согласно теории Хоторна, один из родов рано или поздно должен быть уничтожен… или оба рода уничтожат друг друга.
Если Хоторн действительно так думал, тогда его план был для него своего рода милостью. И как убедить такого человека в том, что он выбрал неверный путь?
– Когда я начал работать для него над картой времени, – тихо продолжил Бэйл, – было тяжело, по крайней мере, сначала. Я был еще очень юн и постоянно боялся, что меня выкинут из кураториума, если я не буду показывать успехи. Я был там только потому, что Хоторн оплачивал все расходы мне и моей семье. Но я довольно скоро понял, что оказался намного лучше всех его ожиданий.
Я улыбнулась. Поначалу я считала, что Бэйл ужасно высокомерен, но со временем поняла, что это нечто другое. Для него его талант был обычным делом – он действительно был лучшим бегуном мира, так зачем это скрывать?
– Мне это даже… доставляло удовольствие. Искать рифты, я имею в виду. Это было похоже на вызов, а я всегда был тщеславным. Кроме того, я знал, что каждый раз, когда я находил новый рифт, Хоторн… – Бэйл замолчал.
– Хоторн что? – осторожно спросила я.
Взгляд Бэйла был полон смятения. Он склонил голову, чтобы лучше видеть меня.
– Поверь, я ненавижу его за то, что он собирается сделать с мутантами, – произнес он. – Он абсолютно бессовестный человек. Я знаю это. Но тогда… тогда я сделал бы для него все. Он был чрезвычайно умным, понимающим. Он верил в меня. И он гордился мной.
– Ты был для него как сын, – сказала я, и это был не вопрос.
Бэйл пожал плечами:
– Наверное. А может, он просто использовал меня, я не знаю. Но мои собственные родители… им было не до меня. А он интересовался мной. Благодаря ему я захотел стать лучше – и я долгое время внушал себе, что работаю над чем-то великим, что сделает мир лучше… даже когда у меня было достаточно доказательств обратного.
Я слышала в его голосе ненависть к самому себе.
– Ты был ребенком.
Я держала руку Бэйла и не отпустила ее даже тогда, когда он захотел ее убрать.
– Даже очень одаренный ребенок – это всего лишь ребенок, – добавила я.
И кто-то должен был заботиться о тебе.
– Хоторн тогда много меня тестировал, – сказал Бэйл. – Но он так и не выяснил, что делает меня особенным – а теперь еще и тебя, и Мию. В нашей ДНК нет явного отличия от ДНК других людей, в отличие от мутантов. Я не знаю, что превращает нас в бегунов во времени.
