– Он оказался единственным из добровольцев, который не был связан ни с одной жертвой, – звенящим голосом пояснил Юра. – Парень просто был отзывчивым и любил помогать.
– То, что с ним произошло, было ужасно.
Да и с нами всеми тоже, – он на мгновение замолчал. – Когда я ехал в Питер с Лалетиным, он мне рассказал, каким замечательным человеком была Ольга. Скольких животных она спасла в ветеринарной клинике. Её многие любили в этом городе.
– Ненавижу маньяков, – выпалил Юра. – А этого ублюдка я больше всего на свете хочу поймать. Понимаешь – принципиально! Некоторые, может и видят в этом в первую очередь способ прославиться – например, Петров наш с его начальником – об этом все у нас говорят. Да и Костомаров этот твой – фиг его знает, какие цели преследует. Но я просто ненавижу этого подонка, и мечтаю, чтоб он сгнил в тюрьме. За все. Его голос дрожал от возбуждения и гнева, а лицо даже порозовело.
– Как я тебя понимаю, – кивнул Гоша. – Полностью с тобой согласен. Именно поэтому я и хотел сказать – сейчас не время искать виновных. Нам надо найти и поймать этого маньяка. И найти Ксюшу, – прибавил он, вставая с дивана. – Можешь считать меня идиотом, но я всё равно уверен, что она жива, и я найду её, чего бы мне это ни стоило.
Сказав это, Георгий почувствовал, как на душе и у него самого несколько полегчало.
– Да я не считаю… – начал было Юра, но вдруг вскочил вслед за ним и порывисто обнял его. Гоша, немного растроганный, ответил ему тем же.
– Ладно, – сказал он, отстранившись, и хлопнув его по плечу. – Съезжу я в эту тюрьму. Выужу из Соколова всё, что только получится. Так будет спокойнее.
Глава 36
В следующий понедельник Гоша вместе с Владом уже ехали на заднем сиденье заказной машины, забравшей их в аэропорту Салехарда, которая двигалась по направлению к реке Обь, где, переправившись через неё на пароме, они должны были оказаться в городке Лабытнанги, а затем в посёлке Харп. Водителем был молчаливый сотрудник службы исполнения наказаний, с начальником которого, как понял Георгий, связался шеф Костомарова, когда решался вопрос о посещении ими заключённого. За всё их общение он сказал им разве что пару слов, а в остальное время неотрывно смотрел на дорогу, так что видны были только его широкие плечи и камуфляжная кепка, плотно облегающая его лысую голову. Учитывая это, а также место, в которое они направлялись, Гоше было немного не по себе. На ум ему то и дело приходила ассоциация о дороге в ад, а их сопровождающий напоминал при этом некого психопомпу вроде Ямы или Огмиоса. Но когда они наконец достигли переправы, все эти сравнения померкли, уступив место единственному логичному в данных обстоятельствах проводнику на тот свет – старику Харону, бессмертному герою древнегреческой мифологии.
После того, как они миновали небольшой город Семи Лиственниц, с неба повалил снег. Крупные хлопья оседали на лобовое стекло, и тут же беспощадно сметались дворниками, однако всё новые и новые их собратья продолжали налетать с каким-то отчаянным упрямством.
Гоше раньше никогда не доводилось бывать на Полярном Урале, и сейчас, смотря в окно, он удивлялся тому, насколько здесь был холодный климат. Несмотря на то, что на календаре стояло двадцать второе мая, поля и деревья были всё ещё голыми и пустыми, а кое-где даже лежали пласты снега. И везде – унылая серая белизна дневного света.
Наконец, оказавшись в Харпе, и проехав по окружённому горами посёлку какое-то время, они увидели впереди длинную, простилающуюся вереницу соединённых между собой корпусов, ограждённых плотным бетонным забором, поверх которого была натянута колючая проволока. По бокам его возносились к небу наблюдательные вышки, а где-то в центре территории зоны сверкал золотом церковный купол, кажущийся таким странным и чужеродным среди груды бетона, окрашенной когда-то в белый цвет, который от времени загрязнился. Колонию окружала начинающаяся тундра, представленная океаном многочисленных еловых и сосновых шапок, небо над которыми было размыто-голубым, покрытым блестящими серебряными облаками с подсветкой. Природа здесь вполне могла бы считаться пейзажем талантливого художника, и только мрачное скопление зданий никак не желало вписываться в общую картину.
Вскоре они подъехали вплотную к воротам, на которых были установлены камеры.
– Приехали, – глухим басом прокомментировал их водитель. – Добро пожаловать в последнее пристанище маньяков, террористов и убийц.
Миновав несколько контрольно-пропускных пунктов и пройдя там определённые проверки, они сдали свои паспорта и телефоны, после чего вместе с новым сопровождающим в форме, встретившим их на входе, они отправились по многочисленным коридорам. Их белые стены были до середины облицованы серым кафелем, а иногда на них попадались приклеенные клейкой лентой рисунки белой совы, сделанные, видимо, самими заключёнными. Иногда коридоры преграждали железные решётки – за весь путь они успели миновать несколько таких. Повсюду были установлены камеры.
Изредка встречались другие сотрудники: серьёзные и мрачные, они шли им навстречу, обмениваясь со своим коллегой коротким кивком.
В этой тюрьме была какая-то своя, особая атмосфера, не передаваемая ничем – такая может быть только в месте, где влачили своё существование опаснейшие существа – осколки общества, которое изолировало их от себя. Монстры, надёжно скрытые от людей за Полярным кругом.
Подумав о заключённых и их родственниках, вынужденных разделять с ними эту тяжёлую долю, Гоша невольно испытал облегчение от того, что ему, к счастью, никогда не приходилось с этим сталкиваться.
Их новый спутник – мужчина крепкого телосложения лет сорока пяти в голубом камуфляже, обладающий кустистыми бровями, широким носом и узеньким подбородком, явно отличался большей словоохотливостью, чем предыдущий: пока они шли к месту назначения, он то и дело всё комментировал.
– Так. Сейчас мы пришли в корпус, где содержатся особо опасные преступники, осуждённые на пожизненное заключение. Если они куда-то выходят, то сопровождаются, как правило, тремя конвоирами и собакой. Некоторых из них вы уже знаете…
Они свернули куда-то вправо и прошли через ещё одну двойную железную решетку, за которой оказался очередной коридор. В нем почему-то было жарче, чем в предыдущих.
– Соколов, Соколов, – бормотал сотрудник ФСИН. – Всегда отличался у нас примерным поведением. Такой послушный, никаких проблем с ним нет. Глазки в пол, всегда «есть, гражданин начальник»… По виду и не скажешь, что серийный убийца. Впрочем, тут многие становятся примерными.
– А вы как считаете, он действительно виновен? – быстро спросил Гоша.
– Суд посчитал его таковым, и нам этого достаточно. Если бы вы знали, как некоторые с самым честным видом заявляют, что не совершали ничего из предъявленного – и это я не только про здешних заключённых, – пробасил мужчина. – Но Соколов не признается до сих пор. Он сидит здесь с тех самых пор, как это место приобрело статус колонии для осуждённых пожизненно, это где-то… – он вскинул голову, прищуриваясь, – тринадцать лет. Я тогда ещё в «Матросской тишине» работал.
