– Владимир Петрович, послушайте, – медленно, выделяя каждое слово, обращался к нему Владислав, наклонившись ближе к громкоговорителю. – У нас сейчас есть основания полагать, что вы могли быть невиновны.
Несколько секунд, показавшихся Гоше вечностью, заключенный неподвижно сидел перед стеклом. Глядя на это, у него возникало желание побарабанить по нему, чтобы вывести наконец их собеседника из транса. Но тут Георгий заметил, как губы Соколова растянулись в какой-то горькой, саркастичной улыбке, обнажив полное отсутствие зубов. Плечи узника начали подрагивать, будто – а может, так и было – он беззвучно смеялся.
– Невиновен? – медленно, шепеляво, выплёвывая каждый слог, проскрипел он. Голос его, искажённый громкой связью, звучал пронзительно и несколько жутко. – И вы действительно наконец в это поверили?
Он захохотал ещё сильнее, раскачиваясь вперёд и назад.
– Да, Владимир, – отбросив его отчество, продолжил детектив. – Мы думаем, что…
– Невиновен, – с едким горьким смехом прошамкал он. – Какое мне уже дело до этого? Меня скоро вообще не будет, мне всё равно! Буду гнить себе дальше в этой тюрьме – только уже снаружи, на кладбище, в сырой земельке!
– Мне жаль, нам всем действительно жаль, что так вышло, но…
– Вам жаль? – взвизгнул Соколов. – Да не утруждайтесь соблюдать приличия. Вам всем на всё наплевать. И всегда так было. Никому не может быть меня жаль.
– Владимир, пожалуйста. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Они все касаются тех убийств, в которых вас обвинили. Десять женщин и ваша бывшая жена.
– Настя, – прошептал он, как-то разом поникнув. Его плечи и голова опустились, а рука, державшая трубку, задрожала так, что ему пришлось перехватить её заново.
– Вас взяли у трупа бывшей супруги. Вы не отрицали, что могли убить её, находясь под действием наркотиков? Вы ведь употребляли тогда их, да?
Гоша увидел, как на шее у Соколова запульсировала жилка, а жевательные мышцы начали сокращаться, будто он старался сжать и разжать челюсти.
– Д-д-да. И я… и я не верю, что это правда сделал я. Я ведь ничего не помнил, даже как она пришла! Мы были… они… он, а потом… Это уже я встал, а она лежит, и он потом пришёл! Боже! Какой ужас!
Его блеклые глаза заблестели, он затрясся и закрыл их кулаками, при этом одним их них продолжая держать трубку. Протерев их, он вновь заговорил:
– Сколько раз так было – я просыпаюсь и снова вижу рядом её тело, всё в крови. И кровь эта везде. Она капает отовсюду. Один раз даже с потолка лилась! – Соколов всхлипнул и откашлялся. – С психологом говорил, в церковь начал ходить – вроде полегчало. Но всё равно не мог я так думать, не смог бы себе этого простить! Я ведь любил её – это она от меня ушла, потому что я тогда, дурак, постоянно торчал на дури! Она и так долго меня терпела. Я как подсел после смерти мамы, так и не мог соскочить. Знал ведь, что жизнь свою спускаю в сортир, и, тем не менее, тащился от наркоты. Неужели я сам убил Настю? – он снова заплакал. Влад обменялся с Гошей тревожным и недоуменным взглядом. Гоша кивком указал на стекло, призывая продолжать разговор.
– Владимир, скажите: а с кем ещё такое было? Я имею в виду, при обстоятельствах, когда были убиты другие девушки.
– Нет, нет, – он вытер лицо руками. – Меня рядом в тех местах вообще не было. Там, где трупы их находили… Знаете, они просто их на меня повесили! – вдруг яростно рявкнул он, резко приблизив свой загоревшийся ненавистью взгляд к стеклу так, что Влад тут же отпрянул. – Это потому что с двумя моими одногруппницами случились несчастья! Первая, Ленка, на третьем курсе пропала. Её, кстати, так и не нашли, но объявили мёртвой. А Светка на пятом курсе погибла. Ужасно так – нашли в коллекторе, обваренную всю! Ужас. Она, потом сказали, ещё что-то себе сломала. А менты, значит, подумали, что это я их тоже! Что-то по экспертизе у всех там совпало. И ещё Юля Ветлугина. Только она не с группы, а с потока, да и убили её уже после окончания университета. Закололи ножом в лесополосе… Да только не убивал я их! – он поперхнулся и резко замолчал.
– Дай я с ним поговорю, – попросил Гоша.
Поменявшись с Владом местами, он оказался около подоконника, прямо перед перегородкой. Теперь лицо узника было вровень с его собственным. Георгий заметил, насколько безумным стал взгляд Соколова, нервно блуждающий из стороны в сторону, а его высохшая ладонь, стиснувшая белую трубку, сильно дрожала.
– Здравствуйте, Владимир. Меня зовут Георгий Карасёв.
– Тоже из органов?
– Нет, нет, – опровергнул Гоша. – Я не имею никакого отношения к Следственному комитету, да и к любой другой правоохранительной структуре. Я занимаюсь книгоиздательским бизнесом, но поймите, я заинтересован в вашей истории не меньше их всех – и даже гораздо больше. Вообще – это я в первую очередь ею заинтересовался. И вовсе не в связи с работой, если вы подумали так.
Соколов внимательно посмотрел на него.
Гоша тем временем, собравшись с духом, продолжил:
– В Сертинске – откуда вы родом – уже несколько лет происходят ужасные вещи. Там постоянно пропадают люди. Женщины. Такое начинается через каждые два-три года, и это стало происходить как раз после вашего ареста. Последняя серия была всего месяц назад, и одной из жертв стала моя жена.
Сказав это, он понял, насколько беспомощно в его голосе прозвучало пронзительное отчаяние, и уже в который раз за прошедшее время сделал над собой усилие, чтобы продолжать говорить дальше.
– Вскоре после этого в городе произошли два убийства. Первое – всего через несколько дней: в лесополосе под Сертинском была убита молодая студентка. Её задушили, но перед этим похитили и вывезли туда. А второе случилось буквально неделю назад – кто-то напал на волонтёров, которые разыскивали пропавших. Повесил одного из них на ветке дерева, а перед этим с особой жесткостью изрезал ему лицо. Как вы поняли, отрицать после всего наличие маньяка стало невозможным.
Соколов молча глядел на него. За весь рассказ он не издал ни единого звука либо порывистого жеста, которые могли бы указать на то, что его поразило в этой истории нечто знакомое. Даже выражение глаз его не поменялось.
– Когда я… когда мы все начали расследовать это дело и изучать криминальные хроники Сертинска, то наткнулись на вас. И подумали – если вы невиновны, то за всем происходящим в эти годы и в последнее время может стоять тот же самый преступник. Он ведь остался непойманным – всю его вину повесили на вас. Что, если именно после этого он стал осторожнее? Перестал оставлять за собой трупы? Владимир, умоляю, помогите нам, помогите мне, если можете. Это ужасно, что вас могли осудить ни за что, но этого уже не исправить – а маньяка обязательно надо найти. Моя жена всё ещё может быть у него. Пожалуйста, вспомните сейчас всё, что вам показалось тогда подозрительным. Что угодно, любая зацепка.
Соколов поднял на него блеклые глаза – в них читалось чувство, которое можно было трактовать как смертельную усталость. И, глядя, как они потухает, Гоша понимал, что вместе с ними гаснет и надежда узнать от него что-то, что сможет помочь ему найти Ксюшу.
