В подтверждение этого, заключённый горько усмехнулся.
– А какой в этом смысл? Мне осталось жить всего ничего, и я, если честно, уже жду конца с нетерпением. К тому же не верю, что кому-то удастся теперь меня оправдать. Это тогда было никому не нужно, а сейчас, через столько лет, и подавно. Спасибо, конечно, вам за поддержку, но я давно смирился со своей судьбой и своей жизнью – нет в ней ничего хорошего, и не было. Наверное, я сам виноват… увлёкся наркотиками… оказался слабым… получил по заслугам.
Гоша хотел было возразить ему, но всё же, решил промолчать.
Наблюдая, как охранник, всё это время стоявший позади Соколова, уводит его обратно в заднюю дверь, он почему-то подумал, что самый обычный тюремный работник в этот момент как никогда был похож на Ангела Смерти.
Глава 37
«Он сидел на берегу пруда и смотрел на чистое голубое небо, на горизонте усеянное чёрными запятыми – чайками, чьи крики эхом раздавались по всей долине, отлетая от макушек самых высоких деревьев. Эти хитрые и шумные птицы кружились, постепенно спускаясь всё ниже и ниже к воде. Одна из них летела теперь так близко к ней, что в зеркальной глади видно было отражение взволнованно хлопающих серых крыльев и белого брюха. Резкий нырок – и через мгновение птица уже взлетает вверх, крепко зажимая в жёлтом, окрашенном на кончике красным, будто кровью, клюве, свою добычу – мелкую серебристую рыбину.
Он был почти уверен, что заметил во взгляде представительнице семейства чайковых особое выражение, присущее каждому хищнику во время охоты: чёткое и целеустремлённое желание поймать, разодрать на куски, и испытать блаженное удовлетворение. Такое поведение он определённо понимал – он и сам испытывал его раз в несколько лет, а главное, весь минувший месяц.
Семью Половец он приметил именно здесь, пятнадцатого июня, в этом посёлке – благодаря очаровательной младшей дочери семейства, восьмилетней Ульяне, каждый день выносившей на небольшую поляну клетки с домашними кроликами. Её тёмные волосы были бережно заплетены в две косички, а все платьица, как одно, пестрели ярками красками. Особенно часто девочка носила розовый сарафан в белый цветочек, и вечерами, перед сном, он любил представлять, как эти лепестки цветов однажды окрасятся в кровакрасный.
За забором их дома располагался небольшой сад, и он, проходя мимо, частенько видел там мать девочки. Стройная темноволосая домохозяйка, на которую была так похожа дочь, любила ухаживать за выращенными там цветами. Среди них были пышные яркие пионы, высокие стебельки голубых колокольчиков, белые лилии, обычные скромные васильки и ромашки. Но большинство видов были ему незнакомы. Например, те, в кадке, с крупными розовыми корзинками. Или разноцветные шарики в соседней, состоящие из скопления маленьких аккуратных цветочков. Рядом с самым забором росли вообще непонятные – небольшие, с золотистыми лепестками, цвет которых ближе к центру становился тёмно-красным – они чем-то напоминали ему подсолнухи. И вон те, красные, смахивающие на мак.
Красные…
У него зачесались руки. Именно красные розы цвели у них на клумбе возле дома тогда, в августе. Перед той ночью, когда всё свершилось. Он вспомнил, как папа в тот день кричал на него, что он не подмёл дорожку. Он ещё не знал, что доживает последние часы…
Как и они все.
Его мысли тут же, мгновенно, как взмах сверкнувшего ножа, перенеслись в другую ночь, на двадцать лет отделённую от той, когда над дачным посёлком вспыхнуло зарево горящего дома, где чуть позже на пепелище нашли обгоревшие останки двух взрослых и маленького ребёнка.
Та девочка, Ева Тихонова, очень напомнила его сестрёнку Кристину, и убил её он не с меньшим удовольствием, всадив ей, как когда-то раньше, нож в горло. А потом и собственным родителям…
Но его волновало не это, а сбежавшая старшая сестра малявки. Он изначально не знал, что с ней делать – в идеально сложенной схеме она была лишней – ведь старшей сестры у него не было. Тихоновых он выбрал только из-за Евы.
Однако та девчонка так и не смогла уйти от него. Он сразу же узнал Алёну, едва та подошла к столу в лекционном зале, когда он разговаривал со своей студенткой Софией. Оказалось, они – двоюродные сёстры. Что его удивило, Тихонова выглядела вполне довольной жизнью. Макияж, струящиеся волнами волосы, облегающее серебристое платье… От Софии он потом ненавязчиво узнал, что девица учится в гуманитарном вузе на историческом факультете.
Что ж… Месть должна быть завершённой. Соплячка, посмевшая ударить его и сбежать, из-за чего он чуть не попался, должна расплатиться за это. По её вине ему тогда пришлось увольняться с работы и спешно уезжать из посёлка, заметая следы. Теперь он заставит сучку помучиться.
Он подумал о старой кожаной сумке, лежащей на антресолях, и надежно спрятанной в ней маске медведя. Эту дрянь сунула ему мамаша на день рождения Кристины, когда в честь её шестилетия устроили костюмированный праздник: все гости ходили в масках животных. Однако штука была важна для него совершенно по другой причине: она придавала ему сил. В ней он мог делать то, чего на самом деле хотел. Той ночью, будучи тринадцатилетним мальчишкой, смотрящий через прорези для глаз на огромный костёр, в котором полыхали останки его родителей и сестры, он понял это раз и навсегда.
И скоро, совсем скоро, он достанет её снова».
Прочитав отрывок, Артём молча отдал Ксюше планшет, и, положив свои руки на колени, медленно проговорил:
– Чайки – весьма моногамные птицы. Найдя себе партнера или партнёршу, они обычно остаются верны им всю свою жизнь. Многие слышали про лебединую верность, но мало кто знает то же самое про чаек – а ведь у них такое выражено не меньше.
Ксюша, поёрзав на диване, застенчиво кивнула, а сама подумала, что все факты, которые нужны ей для дополнения сюжета или уточнения чего-либо, теперь, в отсутствие интернета, приходится выискивать только в энциклопедиях Артёма – хорошо хоть таковые у него затерялись среди многочисленных фолиантов, заполняющих полки. И то на их обнаружение Ксюша потратила немалое время – а потом ещё такое же, чтобы найти хотя бы в одной из них примерное описание чаек, которое она детально совершенно не помнила, не говоря уже про повадки. Вот с цветами было намного проще – в них хотя бы она разбиралась.
– Тебе нравятся цветы? – в тон её мыслям задал вопрос Артём.
Ксюша повернулась к нему и с улыбкой снова кивнула. Сегодня он был одет в клетчатую с синими линиями хлопчатобумажную рубашку с коротким рукавом и серого цвета джинсы. Эти цвета странным образом оттеняли его голубые глаза так, что они казались более насыщенными и глубокими, чем обычно, напоминая Ксюше таинственный, манящий опасностями океан.
– Я даже перечисляла их все по памяти – не заглядывая ни в какие книги, – хитро посмотрела она на него.
– Из неизвестных мне больше всего понравились цветы с розовыми корзинками. Как они называются? И кстати, почему «корзинки»?
