– Отлично. Как только выполнит свою работу – можешь сразу забирать её в жены, – хмыкнул Гоша.
– Думаю, я умру холостяком.
– Ладно, холостяк – собирайся, поехали. Через полчаса нам нужно быть в управлении. Присутствовать на собраниях нам разрешили – огромное спасибо твоим высокопоставленным знакомым. Что бы мы без них делали… Как раз ты на машине – довезешь.
С этими словами он поднял за плечи растерянного детектива со стула и повёл его в прихожую.
* * *
Когда они подошли, в зале собраний было уже много народу. Гоша и Влад двинулись к ещё имеющимся свободным местам на стульях у дальней стены, протискиваясь между стоящих тут и там участников следственно-оперативной группы, представляющих собой неоднородную массу из сотрудников местной полиции и служащих отдела расследований особо важных дел следственного комитета. Многие из них были Гоше незнакомы.
Алкоголь уже успел слегка затуманить мозг, и разлился по телу приятным теплом. Его охмуряющий дождь пролился над царящей в душе пустыней, заполненной вздымающихся, подобно песку, тревогой, болью и гневом, и смог сейчас пусть немного, но усмирить её. Это звучало странно, но в таком состоянии Гоша чувствовал себя более трезвым, и воспринимал окружающую его действительность яснее, чем за всё последнее время.
Теперь, расположившись на жестком деревянном сиденье, он смог разглядеть обстановку. Впереди стоял длинный стол с пока что приставленными к нему стульями, во главе которого возвышалась спинка чёрного кожаного кресла, а на противоположной стене – большой белый экран для видеопроектора.
Георгий поискал глазами Юру и его коллег, но так и не заметил никого из них среди многочисленных фигур в костюмах, казавшихся одинаковыми, словно шашки.
– Итак, уважаемые, здравствуйте. Начнём наше заседание, – Костомаров, одетый сегодня в шёлковую, мятую во всех местах, серую рубашку и чёрные брюки, подошёл к центру стола и встал рядом с креслом. Несколько мужчин заняли свои места вокруг прямоугольного стола, остальные же расселись по стульям, расставленным вдоль стен и окон. Кто-то быстро закрыл дверь.
Следователь поставил портфель на стол и открыл уже имеющийся на нем ноутбук.
– Я – Сергей Антонович Костомаров, майор, старший следователь Следственного Комитета отдела по расследованию особо важных дел и отныне руководитель группы, созданной, как вы все уже поняли, для расследования произошедших за последний месяц определённых событий в городе Сертинске. У нас есть основания полагать, что три похищения и вчерашнее убийство молодого человека, гражданина Максима Мячина, связаны между собой. Как мы предполагаем, – он выдержал небольшую паузу, – в городе присутствует маньяк.
Ответом ему послужило гробовое молчание. Гоша заметил, как следователь полиции Петров, сидевший ближе всех к Костомарову, неловко повернул своё большое тело чуть левее, и его блестящая лысина при этом сверкнула. Посмотрев на мужчину рядом с ним, Георгий узнал в нем оперативника Барсукова. Гена, как и все остальные, сосредоточил свой взгляд на новом руководителе; лицо его выражало внимательную заинтересованность. Прямо напротив него, на другой стороне стола, Гоша наконец-то заметил Юру, так непривычно восседавшего с серьёзным видом в строгом, идеально отглаженном костюме. Это вызвало у него удивление, и в другой ситуации Гоша наверняка бы тихонько хихикнул: на его памяти друг одевался так торжественно лишь в исключительных случаях: таких, как выпускной, собственная или чья-либо свадьба. Вот почему он не мог разглядеть его так долго.
Между тем старший следователь продолжал вещать дальше. Теперь он рассказывал всем о похищенных девушках: краткая биография каждой и обстоятельства, при которых она пропала: число, время и место. Параллельно с этим Сергей демонстрировал презентацию, сопровождающую его слова фотографиями и схемами. Когда речь зашла о Ксюше, Гоша с силой сжал в кулак левую ладонь и стиснул зубы, чтобы заглушить свои эмоции, и молясь про себя, чтобы это поскорее закончилось.
После этого на экране возникло изображение симпатичного молодого мужчины с тёмными кудрявыми волосами.
– Максим Иванович Мячин, тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения. Работал сварщиком на заводе. Проживал один. Женат не был, детей не имел.
«Двадцать пять лет, – мысленно посчитал Георгий».
– Труп был найден пятнадцатого мая…
Чёрт, а ведь завтра будет ровно месяц, как Ксюшу похитили.
– Смерть наступила предположительно между девятью и десятью вечера от механической асфиксии вследствие сдавления органов шеи петлей…
Фото улыбающегося парня сменило его же изображение в виде обезображенного трупа. Гоша отвёл глаза. Наблюдать это ещё раз, причём более детально, ему совершенно не хотелось.
– По общим показаниям свидетелей, преступник напал на Мячина в момент, когда весь отряд добровольцев, разыскивающий пропавших, возвращался к исходному пункту. Все слышали его крик.
Костомаров перевернул страницы, по которым читал.
– Но на рассказе одного из них я всё же хотел бы заострить отдельное внимание, – громко заявил он. – Сегодня утром удалось допросить Рашида Халилова, присутствующего на месте преступления непосредственно в момент убийства. Он дал понять, что наблюдал за происходящим, когда спрятался в кустах. Там его вчера, кстати, и обнаружили оперуполномоченные полицейского управления. Мужчина испытал глубокий шок, и был вместе с остальными доставлен в городскую больницу. Трое после оказанной помощи посчитали себя в достаточно удовлетворительном состоянии, и наутро после беседы со следователем отправились домой. Халилова и Сыцевича пока, конечно, оставили там. Ну да ладно, давайте я расскажу вам показания первого. Итак. Рашид говорит, что бросился на крик товарища, стал искать его, но сбился с пути, угодив в кустарник. Ему пришлось долго продираться через него, местами даже ползком – так он и добрался до поляны. Но когда увидел всё происходящее там, то, уверяет, просто не смог пошевелиться.
Костомаров оглядел всех присутствующих.
– Сейчас я включу вам запись его слов. Как вы понимаете, она уже отредактирована. Из неё вырезали все задаваемые вопросы и длительные паузы, в которых допрашиваемый плакал или просто молчал. Это сделано для более конкретного и удобного восприятия.
Он вывел на экран аудиофайл.
– Готовы? Поехали.
И щёлкнул мышкой по значку воспроизведения. Раздался шум, треск, а потом в ленту, разрывая её, ворвался дерганый, прерывистый и полный тщетно скрываемого страха голос Рашида Халилова.
«– Когда я почти вылез, – рассказывал он, – то увидел, что на поляне присутствуют люди – вроде их было двое. Но я тут же заметил верёвку, привязанную к ветке дерева, и то, что один человек болтается на ней, а другой… одетый во всё чёрное… стоит рядом. Я понял, что повешенный – это Максим».
Последнее предложение прозвучало как-то слишком укорочённо, после чего так же неестественно быстро началась новое. Но при его произнёсении голос рассказчика был уже другим: более повышенным, с нотами паники и слёз.
