Аленка тратила воду экономно, это хорошо. Вымыла кисти рук, ополоснула платок и уже им стала оттирать лицо и руки до локтя. Потом еще раз ополоснула платок и прижала его к лицу, как компресс, жестом показав, что вода больше не нужна.
Я убрал флягу, посмотрел на Алену. Вот тут вот надо бы прическу поправить, вот так вот, аккуратненько.
— Вот так-то лучше.
Лучше, но не совсем — вон на щеке пятнышко сажи. Это не от сгоревшего ли в божественном пламени супостата? Убрать надо. Я попросил у Алены платок:
— Сажа осталась… Вот тут… Еще капелька…
Третье пятнышко я оттирал, уже не глядя на него — я смотрел в огромные серые глаза.
А потом смотреть стало неважно. Вкус горячих губ, еще хранящих остатки тонкого аромата лесного родника. Запах девичьей кожи и волос… Алена целовалась яростно, исступленно. Это было похоже на молитву — молитву фанатика. Она даже немного пугала меня своей страстью, пару раз мы чувствительно ударились зубами, так что я даже почувствовал мимолетный привкус крови, смешавшийся со вкусом моей дорогой священницы. Руки, ставшие зрячими, вполне заменяли собой глаза, они заглядывали везде, осматривая нежную и неистовую девушку со всех сторон. А если что-то мешало их взгляду, то досадная помеха тут же отправлялась в недолгий полет на каменистую землю.
— А знаете, почему не стоит делать этого на Красной Площади?
Убью скотину! И не посмотрю, кто это вылез. Головой думать надо, когда шуточки можно шутить, а когда нужно свалить в туман! Тем более — в такой момент! Я вскочил в боевую стойку, подхватив глефу, — и немного опешил. Передо мной стоял весьма странный персонаж. Точнее сказать, странный для этого места. Дома я ему не очень бы удивился. Дядька габаритами чуть меньше меня, в камуфляже (если не ошибаюсь, это так называемая «горка»), бронежилете, разгрузке, на поясе висит немного странно выглядящая каска, а в руках — что-то, похожее на пулемет Калашникова, побывавший в руках фаната Круза. С пристегнутой патронной коробкой, еще три навьючены на этого бойца. Расстояние до хама — метров семь. Стоит, слегка расставив ноги в берцах, ухмыляется самоуверенно. Ну еще бы, с его точки зрения, ситуация беспроигрышная.
Щаз, с четырьмя «з». Пулемет держит стволом влево от продольной оси, градусов под сорок пять — пятьдесят, опустив ствол вниз так, что точка прицеливания примерно в метре перед нашими ногами. Думает, наверное, что ситуация в его руках. Ускориться, рывок перекатом вправо (для него — налево), еще и глефу отбросить в другую сторону, отвлечь внимание. Если даже успеет нажать на спуск и начнет стрелять — меня там, куда целится, давно уже не будет, отдача поведет оружие «не туда», придется поворачиваться всем корпусом, а он и так стоит вполоборота, короче, с учетом моей скорости — без шансов. После переката вправо — резкий рывок ему за спину, ударом по нервным узлам «отсушить» руки от локтя, связать ремнем от его же пулемета, просунув оружие между спиной и локтями. Он, по идее, вообще никак не должен успеть среагировать.
Но — вдруг успеет? А у меня за спиной — Аленушка. И если попасть в меня для него не проще, чем до Луны доплюнуть, то ее может и зацепить. И даже будь на девушке ее брига — для пулеметной пули с такого расстояния это абсолютно без разницы. Ладно, живи пока, сволочь.
— И тут советчики. Точнее — советники. Военные, — показал я знание древнего анекдота, прокачав ситуацию и справившись с желанием придушить этого прямо здесь и сейчас.
— Ага. Советами замучают! — продолжал хамить «пулеметчик Ганс». — Хотя если вас это не смущает, можете продолжать.
Вуайерист, блин, нашелся.
— Было бы неплохо, но без свидетелей! — я уже осознал, где именно мы находимся, как и то, что не все могут сами приходить в Туман или уходить из него. Но эмоции требовали, чтоб этот гад убрался отсюда немедленно куда угодно.
— Однако до этого вас не смущало, что здесь люди ходят.
Хотел было я пояснить этому типу, чем люди от него отличаются, но тут услышал горячий шепот Аленушки:
— Вить, не надо… Ну его на фиг. Не пререкайся. У него ж палец на крючке! Вдруг он нервный или того хуже — контуженный на голову. Давай я вежливо попрошу его позволить нам одеться?
Точно, оно еще и пялится на мою девушку! На которой почти ничего из одежды и не осталось…
— Угу, тот еще гусь серый, — ответил я. Тут слились разом несколько ассоциаций: этот похож на наемника, наемников называют «дикие гуси», дикие гуси, как правило, серые — вот и «гусь серый».
Хмырь с пулеметом как-то странно на меня покосился и начал пятиться, обходя костер по дуге спиной вперед и не сводя с нас глаз.
— Извините, но не могли бы вы позволить нам одеться? — вмешалась из-за моей спины Алена.
Ну, зачееееем?! Зачем давать ему понять, что у него есть рычаг давления на тебя?! Сделай вид, что тебе все равно, как ты одета (или не одета), — и он скоро перестанет внимание обращать, а то и сам предложит одеться, чтоб не отвлекаться. А сейчас — показала, что ты от него в чем-то зависишь.
Тот ничего не ответил, продолжая играть в крабика и разрывая дистанцию. По большому счету — не принципиально для меня, просто больше патронов пожжет, пока я до него доберусь, но сам маневр мне не нравится. Как бы убрать Алену с линии огня?! Сама она из-за моей спины не вылезет, нашла время постесняться. Я почти одновременно с камуфлированным типом тоже начал движение — очень медленно и плавно вправо, к валуну. Надеялся, что, когда подойдем вплотную, Алена догадается спрятаться за булыжник, развязав мне руки.
Выяснилась цель маневров пулеметчика — он добрался до щита с гравировками, поддел его носком ботинка и глянул вниз, как будто хотел узнать, что лежит под скрижалью.
— Кстати, красавица. Если еще что найдется на обмен, оставляй, — бросил тип загадочную фразу и начал отступать в туман.
Я напряженно смотрел на него, пока он метрах в двадцати не слился с туманом и не исчез. Я бросил свои заклинания поиска — никого. Вот почему было сразу так не сделать?! В смысле — свалить потихоньку?! Одно слово — хамло с пулеметом. Я повернулся к Алене:
— Сильно испугалась?
— Это кто был? Тоже попаданец?! Арагорн теперь таких засылает? Тогда мы ему на кой со своим железом?! И что он имел в виду, когда говорил?.. Он не вернется назад?!
Похоже, испугалась сильно, но уже успокаивается. Вон какой вал вопросов на меня обрушила, если отвечать на все да по порядку, суток не хватит. Вместо этого я обнял девушку, прижал к себе покрепче и поцеловал где-то около ушка, в которое и прошептал:
— Храбрая ты моя… Давай лучше оденемся. Не ровен час, еще кого вынесет, а мы в таком виде.
Ну, допустим, я-то относительно прилично выгляжу. Есть у меня такая склонность — раздевать подружку полностью, не торопясь делать то же самое самому. Такой контраст, между полностью обнаженной девушкой и лишь слегка расстегнутым мной, он еще больше, на мой взгляд, подчеркивает женственность и привлекательность спутницы.
