- Но ты же знаешь, что без тебя я ничего не значу. Дети вырастут и разлетятся, паб может прогореть, но я хочу только одного: чтобы мы были вместе. Настолько, насколько позволяет это чертово кресло! - Она с досадой постучала по подлокотникам.
- Конечно, знаю. Знаю, что ты любишь меня. - Он довольно улыбнулся.
- Но я ничего не могу тебе дать. Ничего из того, что может дать жена.
- Перестань.
- Я была ужасной эгоисткой. Ничем тебе не помогала.
Кейт говорила о своих прежних попытках доставить Джону удовольствие. Оба были смущены, и Кейт плакала, потому что у нее ничего не получалось. А Джон испытывал угрызения совести из-за своего эгоизма. Со временем эти попытки повторялись все реже и реже.
- О боже, разве я не понимаю, что тебе пришлось вынести? Да, мы не можем заниматься любовью так же, как прежде, но для меня это не имеет значения.
- А я думаю, что можем. - Щеки Кейт разрумянились, глаза заблестели.
- Что ты имеешь в виду?
- Задерни шторы, - сказала она.
Он закрыл стеклянную дверь и задернул бело-зеленые шторы.
- Иди сюда, - прошептала Кейт.
- Подожди. Сейчас запру дверь. Иначе сюда нагрянут Леопольд, Мэри, Карри, дети и половина пивной.
Она захихикала, как подросток.
- Джон Райан, вынь меня из этого проклятого кресла и иди ко мне.
Джон положил ее на кровать. Справиться с платьем было легко: все наряды Кейт застегивались спереди, чтобы она могла одеваться без посторонней помощи.
- Но мы не можем… - запнулся он.
- Почему? Это мое тело. Я хорошо чувствую его верхнюю половину, если ты понимаешь, что я имею в виду. Это приятно.
- Но внутри… Тебе это не повредит?
- С какой стати? Мое тело парализовано, но все равно требует своего. - Кейт сгорала от желания и нежно поглаживала его.
- Кейт, я не хочу делать то, что может тебе повредить…
- Не повредит. Я проверила.
- Проверила? Когда?
- Сегодня днем. Позвонила доктору Уайту.
- О боже! И что он сказал?
- Сказал «валяйте». И был очень доволен. Он боялся, что мы никогда до этого не додумаемся.
Когда пришел Фергус Слэттери, ему сказали, что мистер и миссис Райан находятся в комнате миссис Райан и просили их не беспокоить.
- Что-нибудь не так? - спросил Фергус.
- Джон сегодня просто вне себя. Наверное, они ссорятся, - сказала Мэри Доннелли. - Боюсь, в доме нет человека, который мог бы сказать об этом прямо.
Она все еще не опомнилась от дотошных расспросов Майкла. Узнав, что мать и отец заперлись в комнате, он сильно встревожился и пришел к выводу, что причина для этого только одна: отец действительно видел их с Грейс. Об этом было даже страшно подумать.
Что папа мог сказать маме? Что скажет он сам, когда его позовут? И почему эта Мэри рычит на него и рассказывает, в каком состоянии отец пришел домой?
Майкл, побледневший от волнения, швырял камни с мостика и. молился. Если Бог устроит так, чтобы папа ничего не видел, то он, Майкл… что он сделает? Он не может отказаться от встреч с Грейс, потому что хочет этого больше всего на свете. Пообещать прочитать цепочку молитв? Нет, этого будет недостаточно. Известно, что Господь не одобряет Нескромных Прикосновений, а то, что делают они с Грейс, относится именно к этой категории. Наверное, следует дать Господу обещание в ближайшее время сходить на исповедь и назначить точную дату. Наверно, это поможет…
- Вы хотели сообщить что-то важное? - Мэри с опозданием вспомнила, что Джон велел ей быть учтивой. - Мистер Слэттери, вы можете оставить им записку. Я позабочусь, чтобы они ее получили.
- Нет, я позвоню им позже.
- Они сняли трубку, - объяснила Мэри.
- О боже, должно быть, это действительно ужасная ссора, - пробормотал Фергус.
Рейчел разглядывала витрину магазина Мигера. Как всегда, она искала вещь, которую Кейт могла бы выставить в своем кафе.
Витрина была неказистая; казалось, хозяйка магазина плохо разбиралась в том, чем она владела. По словам людей, в бизнесе что-то понимал только покойный мистер Фрэнк Мигер. В витрине красовался обычный набор музыкальных шкатулок, дорожных часов и ужасных подсвечников, но в коробке с оберточной бумагой лежали два серебряных подноса. Те, которые она сама купила для Фернскорта. В тот единственный раз, когда Рейчел, пользуясь отсутствием детей, посетила сторожку, они лежали на буфете.
Рейчел смотрела на серебряные вещицы и не верила своим глазам. Они были втрое дороже всего остального лежавшего в витрине. Конечно, Патрик не мог их продать. Конечно, нет… Рейчел вошла и купила брошку в виде буквы Л, которую хотела подарить Лоретто. Она поговорила с грустной и озабоченной миссис Мигер о подносах и расплатилась. У Рейчел тряслись руки. Ей требовалось как можно скорее выйти на улицу.
Оливия Хейз наконец приняла решение. Она скажет о подносах мистеру О'Нилу.
Весь вопрос в том, как это сделать. Спросить, сдал ли он подносы кому-то на хранение? Или пожаловаться на то, что она нигде не может их найти?
Посоветоваться ей было не с кем. Как жаль, что сестра Бернадетта находится на другом краю земли…
Конечно, можно было бы поговорить с Шейлой Уилан. Даже если в случившемся виновата Мэриан. Шейла никому ничего не скажет.
Или сходить к миссис Райан из пивной. Она не воспримет это как поклеп на ее близнецов.
Мисс Хейз могла бы поговорить и с сержантом Шиханом, но это было бы нечестно. Равносильно подаче официального заявления.
Нет, пусть это решает сам мистер О'Нил. Она не может позволить себе роскошь просить совета у других.
Когда пришел Патрик, лицо у него было усталое. Экономка решила дать ему время прийти в себя. Но он прочел ее мысли.
- Что-то случилось, мисс Хейз?
- Как вы догадались, сэр?
- Если человек работает с людьми с четырнадцати лет, он волей-неволей чему-то научится. Так о чем речь?
- О серебряных подносах для отеля, сэр. Тех, что стояли на буфете.
- Да, мисс Хейз. - Он выглядел очень усталым.
- Я только сегодня заметила, что их нет.
- Это было недоразумение. Скоро они вернутся на место.
- Раз так, тогда все в порядке. - Экономка отвернулась и хотела уйти на кухню.
Патрик понял, что требовать объяснений она не собирается.
- Мисс Хейз…
- Да, сэр?
- Вы не представляете себе, как я вас ценю.
Она покраснела от удовольствия.
- Большое спасибо, мистер О'Нил. Здесь очень приятно работать. Чувствуешь отдачу.
