На «Радио Свобода» в специальном выпуске рассказали, чем занята в последнее время юбилярша: выращивает тюльпаны и огромные помидоры, работает над книгой о деятельности Толстовского фонда, с большим интересом читает поступающие из СССР материалы, напечатанными самиздатом. Для нее они были признаками грядущего возрождения России; советская власть, как полагала А. Л. Толстая, уже не могла остановить в людях духовный рост.
Восстановилась связь с родиной, Александра Львовна стала получать письма от учеников Яснополянской школы. В конверт одного из детских писем были вложены фотография школы и засушенные яснополянские листья с могилы Льва Толстого. Толстая была чрезвычайно тронута таким подарком и написала в ответ: «Фотография школы в трех видах висит не только в моей комнате, но и в нашем доме для престарелых, в котором живут 96 бездомных больных стариков. Некоторым из них уже минуло 100 лет. Получив ваше письмо и дорогие мне листья из Ясной Поляны с дорогой мне могилы, я даже расплакалась»
[1708].
А. Л. Толстая и А. И. Солженицын. 1975
Толстая откликнулась и на новогоднее поздравление школьников:
«Дорогие ученики Яснополянской школы, я так обрадовалась, получив ваше милое поздравление. Как бы далеко от меня ни была школа Ясной Поляны, она всегда близка по мыслям и по чувству, близки и дорогие ученики ее, и я всегда, до самой смерти буду вас носить в своем сердце.
Как я счастлива, что работа, начатая мной, продолжается.
В свою очередь я поздравляю вас с Новым, 1976 годом и желаю вам главного – сохранить все душевные качества, о которых в своих книгах проповедовал мой отец: любовь к людям, вера во все светлое и радостное, любовь ко всему живому и к природе.
Все мечтала, что мне удастся побывать на Родине и в дорогой мне Ясной Поляне. Но наверное, не сбудутся уже мои мечты. Слишком старая и больная. Мне пошел уже 92 год.
Еще раз поздравляю всех, начиная с преподавателей ваших, с Новым годом и желаю радости, светлых надежд и счастья.
Любящая вас Александра Толстая»
[1709].
27 сентября 1977 года обширный инфаркт приковал Александру Львовну к постели. В 1979 году она была введена в Русско-американскую палату славы
[1710]. В Валлей-Коттедже собрались 200 членов конгресса, чтобы поздравить Толстую. Правда, из-за болезни она уже не смогла присутствовать на торжествах, и ее послание русскому зарубежью было прочитано племянником В. М. Толстым.
В 1930-е годы Александра Львовна, как помним, много писала. В том числе художественное произведение – роман «Предрассветный туман». Летом 1938 года она сообщила с фермы сестре Татьяне Сухотиной: «…Кончила свой роман вчерне. Очень волнительно. Хорошо ли, не знаю! Не мне судить. Местами знаю, что неплохо, а в целом – боюсь…»
[1711] В 1942 году нью-йоркский «Новый журнал» начал печатать его текст. Однако Владимир Набоков подверг роман резкой критике, в результате чего публикация была прервана; полный текст произведения неизвестен.
Титульный лист книги А. Л. Толстой. 1953
В 1953 году в Нью-Йорке на английском языке вышла в свет книга А. Л. Толстой «Моя жизнь с отцом». Сразу был опубликован ее русский вариант в двух томах под названием «Отец. Жизнь Льва Толстого»
[1712]. В статье «От автора» Александра Львовна выразила благодарность графине Софье Владимировне Паниной, которая подбирала для нее материалы, несколько раз переписывала текст.
Труд Александры Львовны был высоко оценен философом протоиереем В. В. Зеньковским. Он писал:
«В богатой литературе о Л. Н. Толстом книга, написанная его любимой дочерью Александрой Львовной, занимает одно из наиболее выдающихся мест. Простым и ясным языком повествует Александра Львовна о жизни своего отца, дает подробнейшую его биографию. Особенно ценны в этом отношении последние главы 2-го тома, где приведено много данных, взятых из не опубликованных до сих пор воспоминаний А. Л. Личность Л. Толстого встает перед читателем во весь свой рост – со всеми его дарованиями и с его слабостями. Надо признать, что А. Л. не щадит своего отца в рассказе о его слабостях, – мне даже кажется, что есть тут кое-что и лишнее, кое о чем можно было бы и не упоминать. К Софье Андреевне, своей матери, А. Л., наоборот, старается быть снисходительной, – и вообще, в 1-м томе личность С. А. выступает лучше, чем она была, а во 2-м томе, наоборот, разные подробности (припадки ревности, покушения на самоубийство и т. п.) рисуют С. А. хуже, чем она была. Не то чтобы А. Л. не могла здесь сдержаться и дала волю своим враждебным к матери переживаниям – нет, дело здесь в другом. Когда рисуется портрет, то, чтобы создать надлежащее впечатление, то есть передать то основное, что характерно для данного человека, нужно многое при этом опускать, чтобы разными мелочами не было отстранено основное. Впрочем, справедливость требует признать, что А. Л., сколько могла, блюла меру – и если в некоторых местах переходила ее, то это, может быть, и трудно было избежать при рассказе о последних трагических годах жизни Л. Толстого. Вообще говоря, над всем царит в книге А. Л. Толстой мягкий свет – даже роковая фигура Черткова вышла у А. Л. менее несимпатичной, чем она была в действительности.
Менее удалась, чтобы не сказать больше, характеристика идейных исканий Л. Толстого, всей запутанной их диалектики. А. Л. пробует восстановить идейную канву этих исканий, но при этом она их упрощает. Пожалуй, лучше было бы не затрагивать всех этих тем, чем касаться их поверхностно. Нельзя ведь понять и правильно оценить религиозные, моральные, социальные построения Толстого, если их изолировать от духовной жизни того времени. В частности, особенно непонятно, что А. Л. почти не коснулась руссоизма у Толстого – в чем надо искать ключа к разным видам „опрощенства“ у него (в том числе и в сфере религиозной). Рационализм Толстого и мистическое понятие „разумного сознания“, лежащее в основе его философии религии, совсем не анализированы в книге.
