Лев Львович Толстой, вспоминая о начале войны, отметил появившееся у него в то время новое чувство: «…во мне внезапно проснулся новый человек, которого я сам еще хорошо не знал в себе, – проснулся русский»
[782]. После отъезда его семьи в Швецию Лев Львович добровольно поступил в отряд Российского Красного Креста и 6 августа 1914 года вместе с главой этого отряда А. И. Гучковым и членом Думы В. М. Пуришкевичем
[783] уехал в Варшаву. Там Лев Львович в качестве уполномоченного «принимал поезда с ранеными, устраивал госпитали, ездил с поручениями в другие польские города и крепости, посещал раненых немцев, австрийцев и венгерцев в варшавской цитадели»
[784]. Потрясенный увиденным, он воззвал к россиянам: «Жертвуйте, посылайте сюда халаты, туфли, вату, одеяла, деньги. Все нужно для ухода за ранеными»
[785]. Военным корреспондентом на Балканском фронте был Илья Львович Толстой
[786].
Александра Толстая. 1912
Старая графиня иначе восприняла начало войны, в день ее объявления записав: «Эта ужасная война приведет к большим бедствиям в России. Все в унынии; те, которых отрывают от земли и семьи, говорят о забастовке: „Не пойдем на войну!“ У меня увезли приказчика, семь лошадей, при них кучер и два работника! А в России голод. Что-то будет!»
[787]
Предчувствия Татьяны Львовны Сухотиной носили отчетливый апокалипсический характер: «Пишут и рассказывают о патриотических манифестациях в городах. А у нас в деревне с лихорадочным ожиданием ждут „забастовки“ или, иными словами, земельного бунта. Страшный суд наступает, и жутко, что будем привлечены к ответу»
[788]. Мысль об этом не покидала ее, в конце сентября она записала: «Народ по окончании войны ждет земли. Это слышится отовсюду. Баба пришла к Анне Ивановне
[789], с радостью объявляя о том, что она родила двойню – двух мальчиков. „Теперь как будут землю на мужские души делить, так на двух мальчиков две доли достанутся“
[790]. Петр Григорьевич
[791] слышал, как толпа призванных, расходясь после речи Д. Свербеева
[792] (председатель управы и предводитель дворянства), обещавшего заботиться об оставшихся семьях, гудела: „Дай-то Бог, дай-то Бог. А вернемся – у царя землицы попросим“. Кроме этих случаев, многие мне говорили, что мужики после войны будут требовать земли»
[793]. Татьяне Львовне было понятно, что нынешнее состояние общенационального единения не будет продолжительным и впереди землевладельцев ожидает возмездие.
Однако это были предчувствия и предположения, а в настоящий момент Софья Андреевна провожала своих детей на войну и переживала за них: «Очень тоскую о Мише. Спаси его Бог! Страшно и за Леву, и за Сашу, хотя они при мирном деле Красного Креста»
[794].
В начале августа Александра Львовна вместе с Варварой Феокритовой пошла на трехнедельные медицинские курсы, по окончании которых работала хирургической сестрой в подмосковном Звенигородском госпитале под руководством Д. В. Никитина. В прошлом он был личным врачом Л. Н. Толстого. В то время юная Александра, увлеченная медициной, изучала анатомию и физиологию. Позднее она вспоминала о поре яснополянского сотрудничества с врачом и о значимости знаний и умений, полученных под его руководством в мирное и в военное время: «Мы организовали амбулаторию в деревне и принимали больных крестьян не только из Ясной Поляны, но и со всей округи. Доктор Никитин многому меня научил. Исследуя больных, он читал мне целые лекции о той или иной болезни, учил меня делать перевязки, приготавливать мази, делать уколы. Краткие курсы сестер милосердия и практическая работа в Звенигородском госпитале, где главным врачом был доктор Никитин, помогли мне легко выдержать экзамен на сестру милосердия военного времени»
[795].
9 сентября 1914 года Александра Толстая написала сестре Татьяне Сухотиной из Воскресенска Московской губернии, что в госпитале пока еще только сто раненых, но скоро будет раза в два больше, что работает она по четырнадцать часов в сутки начиная с шести утра. Сообщала, что уже перестала бояться операций и поэтому ее прикомандировали к перевязочной и операционной. Однако работа в тылу Александру Толстую не удовлетворяла. «Я решила просить перевода на фронт. Мне хотелось забыться, хотелось подвигов, геройских поступков…»
[796] В письме к О. К. Толстой от 27 сентября она поделилась своим заветным желанием попасть как можно ближе к передовым позициям: «Это мне нужно»
[797].
