— Врубаюсь. А зачем пить?
— Ты хлебни. Не выпьешь не поймёшь.
— Уговорил. — Выдохнул и сделал глоток. Во рту запекло, перехватило дыхание, потекли слёзы.
— Ну, что же ты. — Серёга, перекатился на бок, отыскал под лапником флягу с водой. — Пей, недоразумение. Хлебай большими глотками. Что же Вы такие слабенькие на выпивку?
— Нормальные мы. — Прохрипел, отвинчиваю крышку. В шалаш залез Карлуха. Красный точно из парилки, дышит часто, запыхался.
— Что тут у Вас? — Глядит на меня, хмурит брови. Хлебаю воду, во рту жечь перестало, но вот язык, его точно кипятком ошпарили.
— Третьим будешь? — Серёга бросил Карлухе флягу с горькой. — На-ка помяни друга.
— Чего сделать? — Карлуха глядит с прищуром.
— Не пей. — Прохрипел я.
— Так вот оно что. Ещё один? — Напрягся Коротун, в свете костерка блеснул нож.
— Убери. Не нужно. — Ползу на четвереньках, схватил мелкого за руку. — Горькая там. Какая-то не такая.
— И чего с ней не так? — Отвинтил крышку, понюхал. Глядит на меня, пожимает плечами.
— Сам не знаю. — Вдохнул полной грудью. По всему телу прошла волна тепла, захмелел.
— Тьфу на тебя. — Коротун хлебнул из фляги, скривился и прохрипел. — Я невесть что подумал. Хотел уже и этого. — Карлуха указал ножом. Серёга курит, не глядит в его сторону.
— А ты меньше думай. — Ответил Серёга, ковыряет палкой угли. — Не для тебя это, думать не твоё.
— Ага. — Карлуха кивнул и улыбнулся. — Запомнил мои слова?
— А ты как думал? — Серёга почесал голову и спросил. — Тебя где носило?
— Да так, гулял. Айда покажу кого нагулял?
— Кхала вернулась? — Оживился Серёга и выскочил из шалаша.
— Вот дурень. — Хохотнул Карлуха, приложился к фляге. Сделал большой глоток, прокашлялся. — Я черноголового пришиб. — Хрипит, гримасничает. — Шкуру содрать надобно. — Завинтил крышку, бросил флягу на лапник. — Мясца поедим. Айда черноголова потрошить. До темноты не управимся пропадёт.
— Врёшь ты всё.
— А вот и не вру. Ступай на двор, сам погляди. Нож притупился, возьму камень точильный. — Коротун прошёл к своему мешку, искоса глянул на банки в костре. — А чего они раздулись? Порченные?
— Чтоб тебя. — Выругался я и принялся ногой выкатывать почерневшие, распухшие как цветы пузырника банки.
* * *
Вылез из шалаша, на дворе всё посерело, вечер навис. Не соврал мелкий. Лежит зверюга лохматым холмом, сразу и не поймёшь, чем его пришиб Коротун? Голова на месте и всё остальное там, где и положено ему быть. Приличного размера черноголов, вдвое больше Карлухи. Мех у зверя густой, коричневый, а голова чёрная, отсюда и прозвище — черноголов. Есть и другое — клык. Почему клык? Да потому что они у него разные. Один, всегда заметно больше другого. Зверюга я вам скажу не из самых опасных. Людей сторонится. Тронь его убегать не станет, в драку полезет. И ещё неизвестно чем всё закончится.
— И как Вам моя добыча? — Шоркая ножом по точильному камню спросил Карлуха.
— Знатный медведь. — Сидит Серёга возле черноголова, разглядывает. — Чем ты его?
— Дрыном по башке, ножом в шею и все дела. — Улыбается мелкий, точит нож проверяет пальцем остроту и снова шоркает по камню. — Я к ручью пошёл. А там этот. — Карлуха плюнул на камень. — Гуляет гад, расхаживает как у себя дома.
— А где ему ещё гулять? Лес его дом, это мы в гостях. — Сообщил я, примеряю ладонь к лапе зубастого. Побольше моей руки лапа, это если не считать когти, а они у него длинные.
— Когда здесь я. — Строго заметил Коротун. — Не нужно шастать. Я его попросил — уйди, не стой на пути. А он. — Карлуха покрутил носом. — Рычать начал.
— Ну ты даёшь. — Улыбается Серёга, глядит на Карлуху. — Ножом и дрыном?
— Ага. — Согласился мелкий. — По башке бабах и ножичком в шею.
— По башке говоришь? — Серёга склонился над зверем, заглянул в пасть. — Здорово ты ему по мордяке врезал. Клык снёс.
— Какой ещё клык? Ничего я не сносил. По башке бум и сразу к Вам.
— К нам? — Серёга поскрёб щеку, недолго поразмыслил и спросил. — На горбу притащил?
— Ухватил за лапу и приволок.
— За лапу? — Поднял Серёга лапищу черноголова, посмотрел на когти. Положил и снова поднял. Ухватился двумя руками, протащил чуток и бросил. — Откуда приволок?
— Ты что глухой? От ручья. — Карлуха махнул рукой в сторону кустов. — Там он.
— В овраге, минут десять ходу. — Пояснил я. — Быстрым шагом и налегке.
— Да-а-а-а, уж. — Вымолвил Серёга и закурил. — Говори, что нужно делать?
— Ты кури, дыши дымом. Сами управимся. — Карлуха сунул в карман камень, подошёл к зверю. — Между деревьев подвесим. Как шкуру снимем, потроха вывернем. Вот тогда и позовём. Кишки оттащишь подальше.
— Зачем?
— А за тем. — Выпалил Коротун. — Много вопросов задаёшь.
— Интересно, потому и задаю.
— На запах крови зверьё сбежится. — Ответил я. — Носатики и острозубы пожалуют. Эти ребята, поживу за версту чуют. Начнут драться, спать не дадут. Теперь понял?
— Вы тут потрошите, а я пойду. Схожу на луг отыщу Кхалу.
— Сходи-сходи. — Криво ухмыляется Коротун, вяжет к задним лапам черноголова верёвку, ту самую верёвку что искал Михалыч. — Ты это. — Карлуха поманил пальцем. — Давай, подмогни чуток. Подвесим, тогда и пойдёшь.
— То кури, то подмогни. — Ворчит Серёга. — Я думал ты богатырь? Сам приволок, сам и подвесишь.
— Богатырь? — Карлуха призадумался и спросил. — Ты так обзываешься или хвалишь?
— Хвалю. — Хлопнул Серёга мелкого по плечу. — Я не самоубийца тебя обзывать. Ты на медведя с ножом ходишь.
— Серёга, подай верёвку! — Залез я на белокорку. — Подвесим черноголова, тогда и поболтаем.
— Да пожалуйста. — Ответил Серёга. — Хоть обе. Держи.
Подвесили черноголова между двух белокорок. Прогнулись они, передние лапы зверя по траве волочатся, большой черноголов, тяжёлый, а деревца молоденькие.
— Ну, я пошёл? — Спросил Серёга.
— Ага, ступай. — Улыбается Карлуха. — Гляди сам не потеряйся. — Толкнул меня локтем, подмигнул. — Места здесь глухие, опасные. Зверья всякого, видимо не видимо. Ползухи, как темнеть начинается, лезут из всех дыр.
— Какие ещё ползухи? — Спросил Серёга, глядит под ноги, озирается.
— Самые обыкновенные. — Поведал Коротун. — Те, что в пеньках живут.
— Я автомат возьму. Шарахну и нет ползухи. — Духорится Серёга, а сам шарит взглядом по кустам, осматривает траву.
— Ага. Шарахни. — Карлуха покрутил носом, глядит с прищуром. — Это тебе не черноголов. Маленькая ползуха, вёрткая. Шустрые они, промахнёшься.
