— Для самого себя ты тоже опасен, — возразила я. — Я пришла к тебе с разговором, надеялась, что ты сможешь понять и оценить ситуацию с моей точки зрения. Объяснила, что нужно сделать, чтобы не играть на руку Биру. А что ты сделал? Бросился на меня с ножом? Попробовал увести силой? В следующий раз Биру не промахнется мимо тебя. А может, это будет и не Биру, а кто-то из олимпийцев? Я не знаю уже, чего от тебя ожидать! Ты ведешь себя как дикий зверь!
— Оценить ситуацию? — рассмеялся Кай. — А ты когда-нибудь пробовала оценить ситуацию с моей точки зрения? Всегда быть добрым, заботливым и понимающим. Всегда быть рядом, вытирать твои сопли, выслушивать «ай, как плохо, что я опять кого-то убила; ай, как плохо, что все вокруг умирают; ах, ты опять во всем виноват».
Я сидела, онемевшая, будто меня оглушили. Мысленно напоминала себе, что Кай не контролирует себя сейчас, но все равно его слова впивались в меня хуже самых настоящих стрел. Внезапно он подался вперед и рявкнул уже без тени улыбки:
— Я, мать твою, не добрый, не заботливый и не понимающий. Я вообще не такой! И мне надоело, что любой мой поступок ради тебя заканчивается очередными упреками. Надоело притворяться, что ты особенная, не такая как все, и сдувать с тебя пылинки. Ты — такая же как все, Дана. А может быть я даже знавал кого-то и получше.
— Ты сам не понимаешь, что несешь, — пробормотала я уже вслух, — просто хочешь сделать мне больно за то, что обидела тебя.
— Обидела?! — Кай тряхнул закованной рукой, металлическое кольцо звякнуло. — Ты хоть понимаешь, что для меня это значит?!
Я заставила себя посмотреть ему в глаза.
— Да, я понимаю, Кай.
— Значит, ты понимала, чего мне стоит лишиться свободы снова, и все равно это сделала? — прищурился он.
— Маленький мальчик, которого я держала на руках, просил меня не бросать его родных! — взмолилась я. — Просил меня защитить их! И я не дала ему тогда этого обещания, но знаешь, Кай… да, я считаю, что ты достаточно сильный, умный и понимающий для того, чтобы однажды принять все мои поступки. Потому что кто все исправит, если не мы? Люди и так достаточно натворили дел на этой планете. Протурбийцы, которые жили тут до нас, не звали никого в гости. Это люди прилетели сюда, устроили шахты. Это люди принесли вирус. И он вышел не из-под земли, как многие считают. Это биологическое оружие, он сделан на основе человеческого белка!
Кай снова откинулся обратно. Его дыхание еще не успокоилось, но лицо превратилось в непроницаемую маску.
— Каиссу тоже сюда никто не звал, — продолжила я, — но она пришла и долгие годы молчала о том, что у нее есть возможность этот вирус остановить. Она так и не остановила его. Почему — я не знаю. Возможно, была такой же, как и те, кто живет на Олимпе. Они ведь тоже хозяйничают здесь, и никто не решается их остановить. Может, я и могла бы пройти мимо. Мне не стоило слушать рассказы Биру, потому что я проникалась ими все больше и больше, и вот к чему все привело. Но знаешь, что является последней каплей для меня? Я думаю, какую счастливую и полноценную жизнь мог бы прожить Тхассу, если бы Каисса вирус все-таки остановила. Ты помнишь Тхассу? Он выжил из ума, но был единственным, кто помог нам на этой планете бескорыстно.
— Странно слышать это от девочки, которая совсем недавно разглагольствовала о том, как желтомордым повезло, что люди осваивают их планеты и делятся опытом, — Кай смерил меня взглядом. Похоже, моя речь совсем его не тронула.
— А когда Биру выстрелил… — я старалась не обращать внимания на его подколки и говорить ровно, но голос дрожал, — я вдруг отчетливо поняла, что вся эта история не может закончиться для всех нас троих в равной степени хорошо. Для кого-то она все равно закончится очень и очень плохо. И кто-то должен взять себя в руки и все прекратить.
— И ты возомнила, что это будешь ты? — холодно ухмыльнулся он.
Я кивнула.
— Я не могу одновременно защищать протурбийцев от Олимпа и непредсказуемого Биру и переживать, как бы еще ты не попал в беду, Кай.
— И что дальше? Сошлешь меня в каменоломни?
— Здесь нет каменоломен, — я грустно улыбнулась, — по крайней мере, мне о них не известно.
— Значит, я просто буду сидеть здесь…
— Для твоего же блага, Кай! Тебе нужно немножко остыть! Что бы я ни сказала, ты все воспринимаешь в штыки и неправильно! Биру таких промахов не допускает!
Он отвернулся, качая головой.
— А теперь мы снова заговорили о моем благе. Знаешь, я уже жалею, что сравнил тебя со шлюхой, когда ты предлагала закрыть глаза на твои отношения с желтомордым. Мне кажется, тогда я оскорбил шлюх. Они, по крайней мере, никогда не притворяются, что любят. В этом плане честнее их никого не найти.
Мои щеки опалило жаром.
— Кай, не надо…
— Что не надо? Признайся уже, как ловко ты держала меня на крючке, — он скрипнул зубами, — этой чушью навроде «мы боремся друг за друга». На самом деле, это я, как идиот, всегда был за тебя. А ты была только за то, что тебе хочется.
— Я не дала тебе умереть от пузырчатой болезни! — воскликнула я от такой вопиющей несправедливости.
— Только потому, что я был тебе нужен, чтобы дотянуть до хвостовой части и включить маяк, — с ледяным спокойствием парировал Кай.
— Я убила Алию! Когда ты попался на ее удочку!
— Да брось. Ты сделала это в первую очередь ради себя. Так же как и во второй раз, когда мы попали в ловушку, поехав к кораблю, куда хотела добраться опять же ты! А потом побежала отбеливать свою совесть, якобы спасая детишек, а на самом деле желая всем доказать, что ты не такая уж плохая и не готова пачкать свои белые ручки в чужой крови! И даже сейчас ты пришла сюда не потому, что хотела что-то мне сказать, а лишь чтобы успокоить свою совесть. Ведь ты поступила так плохо!
— Я не знала, что ты все видишь так, Кай… — пробормотала я, не зная, что еще сказать, и опустила голову.
— Ты просто никогда не интересовалась, как я это вижу, — сухо отозвался он.
— Мне жаль, что я этого не делала раньше. Не замечала, что творится внутри тебя…
— Хватит!
Я вздрогнула и выпрямила спину. Кай с усталым выражением лица выставил вперед руку, словно желая отгородиться от меня.
— Хватит. Я не хочу больше об этом говорить.
— Я даже боялась показывать тебе, как много ты для меня значишь, — упрямо продолжила я. — Да что там, я боялась признаться сама себе! Потому что впервые я что-то почувствовала к тебе не в благодарность за спасение моей жизни, а гораздо раньше. Когда ты заставил меня таскать ящики на погрузке перед вылетом, а потом сам же этот ящик и отобрал.
Кай провел ладонью по лицу, всем видом показывая, что не хочет слушать.
— Ты мог бы еще поиздеваться надо мной тогда, — напомнила я, — все было полностью в твоей власти. Но ты не выдержал сам. И тогда я вдруг почувствовала, что ты совсем не такой, каким хочешь казаться для окружающих. Всего лишь смутное ощущение, но я позавидовала Лизке, что она познакомилась с тобой первой. А может быть, я почувствовала что-то еще раньше, когда просто увидела тебя…
