Биру рассмеялся невеселым смехом.
— Я понял, зачем ты все это затеяла, госпожа. Зачем хотела приехать именно сюда. Ты мстишь мне. Хочешь оживить в моей памяти худшие кошмары, чтобы они мучили меня потом ночами, как твои мучают тебя? Хочешь надавить на мои слабые места?
Я молча опустила голову. Снег заскрипел под ногами полукровки, когда он подошел ближе.
— Моя мать говорила, что обиженные женщины очень мстительны. Я настолько сильно тебя обидел?
Я стиснула зубы и кивнула. Он коснулся моего подбородка, приподнял лицо, посмотрел в глаза долгим взглядом.
— Когда ты болела, и я сидел у твоей постели и корил себя за тот выстрел, то пообещал себе, что попробую с тобой все сначала. Может, я просто не умел любить. Раньше. Поэтому я уступлю тебе. Сделаю, как ты хочешь. Пусть тебе станет легче.
С этими словами Биру вытащил из-за пояса пистолет и снял с предохранителя. Протянул мне.
— Покажешь, как это делается?
Я сморгнула слезы, набежавшие на глаза, взяла оружие, отступила на пару шагов. Затем подняла его. И выстрелила в Биру.
Громоподобное эхо раскатилось между деревьев, подняв с веток стаю мелких серых птиц, прежде совершенно незаметных глазу. Полукровка, как подкошенный, рухнул на землю. Обеими руками он схватился за бедро, ткань под пальцами уже намокала от крови. Видимо, в эти первые несколько секунд он еще не понял, что произошло, потому что уставился на меня, приоткрыв рот.
— Прости, это вопрос выживания, — прошептала я, кусая губы.
— Что… ты… — Биру заорал, когда волна боли, наконец, достигла его мозга.
Птицы, только успокоившиеся, переполошились снова.
— Я делаю то, чему ты меня учил все это время, — я подняла пистолет и снова нацелила на него.
— Что?! — он скривился.
— Кай тоже меня учил. Учил быть сильной, не жалеть никого, кроме себя, бороться за жизнь любой ценой, — я покачала головой, — но у него не получалось. Потому что рядом со мной он никогда не вел себя так. Он всегда жертвовал своими интересами ради меня. А ты, Биру, ты стал для меня отличным примером. За короткий срок ты преподал мне столько уроков, сколько я не видела за всю жизнь.
Первый шок прошел, и вместо изумления на лице Биру появилась злость.
— Ты не сможешь меня убить. Ты — слабая девочка. Тебя накажут за мою смерть. Тебя казнят.
— А я не собираюсь тебя убивать. Не ты один умеешь делать грязные дела чужими руками.
Биру попытался встать, тогда я перехватила пистолет, шагнула к нему и наотмашь ударила рукояткой по голове. Он снова упал, из рассеченного виска потекла кровь, но сознание полукровка не потерял, только смотрел на меня расфокусированным взглядом. Пользуясь этим, я схватила его за шиворот и потащила к дереву.
Всего несколько метров, но они показались мне непреодолимым расстоянием. Мощное тело Биру весило гораздо больше моего собственного веса. Только адреналин, бушевавший в крови, и помог мне справиться с задачей. Правитель почти не сопротивлялся, казалось, он до конца не верит, что я серьезно могу зайти так далеко.
Привалив его спиной к дереву, я развязала свой пояс. Его длины хватило, чтобы притянуть пленника к стволу и связать концы сзади. После этого я снова отошла, держа Биру на прицеле. Он зарычал и подался вперед, натягивая нехитрые путы. Тогда я выстрелила еще раз, выбив фонтанчик снега совсем рядом с его здоровой ногой.
Биру откинулся назад. Теперь до него дошло, что я не шучу.
— Значит, я был прав. Ты мстишь. Стреляешь в меня за то, что я ранил тебя?
В эту секунду мне стало его жаль. Окруженный алыми пятнами собственной крови, впитавшимся в белый снег, с багровыми струйками, стекающими по щеке и капающими с подбородка на грудь, с болью от предательства в глазах, но продолжающий держать маску непоколебимого правителя и хозяина ситуации — я отчетливо представляла, что он чувствует.
— Я могла бы простить, что ты стрелял в меня, Биру, — ответила я. — Знаешь, это моя дурацкая черта — прощать своих обидчиков, если они просят. Но я не могу простить, что ты посмел заикнуться, что убьешь Кая. Когда ты сказал, что в следующий раз, если придется выбирать, выстрелишь в него, я поняла, что у меня нет выбора. Между Каем и кем-то еще я никогда не стану выбирать.
— У тебя рука дрожит, — спокойно ответил полукровка, уже окончательно овладев собой.
— Это не помешает мне выстрелить еще раз. Не надейся.
— И у тебя идет кровь.
Я опустила взгляд и обнаружила, что меховая накидка распахнулась, а на одежде проступило пятно. Рана открылась от физических нагрузок.
— Не страшно. Я все равно ничего не чувствую.
Свободной рукой я вынула из кармана карту. Несколько минут потребовалось, чтобы сориентироваться по ней и хотя бы примерно представить наше местоположение, а так же расстояние до ближайших баз Олимпа.
— Ловко ты все провернула, — отвлек меня от размышлений Биру, — я поверил тебе. Впервые в жизни я кому-то поверил!
Теперь в его голосе сквозила неприкрытая обида.
— Этому меня тоже научил ты, — с сочувствием призналась я. — Я всего лишь старалась поступать по твоему примеру. Ты никогда не врал нам с Каем, разыгрывая нас, как пешек по шахматной доске. Ты просто молчал о том, что на самом деле держал в уме. Я действительно хотела остаться с тобой, когда Кай пытался силой увести меня. Я арестовала его, чтобы он не вляпался в еще большую беду. Я никогда не давала тебе повода думать, что рассматриваю тебя как мужчину.
— Но ты хладнокровно вынашивала этот план, — в глазах Биру зажегся огонек понимания. — И не показывала свою настоящую цель.
— Да. Я продумала каждый шаг, каждое слово, каждую реакцию. Ты так много рассказывал о себе, чтобы заставить меня сочувствовать и потом сыграть на моих эмоциях. Но этим же самым ты раскрылся, Биру! И если ты изучал меня, то я успела изучить тебя. Наверно, ты просто не думал, что мне хватит духу использовать это против тебя. Я не притворялась рядом с тобой, потому что притворство ты бы вычислил сразу. Это было очень трудно… но на кону стояло очень много.
— Кай.
— Он для меня все.
— Значит, вы с ним сговорились?
— Нет, — я горько усмехнулась, — но даже если он не простит меня за то, что я с ним сделала, это неважно. Для меня его жизнь и его безопасность важнее. Если он чему-то и смог меня научить — так это любить бескорыстно.
Плечи Биру вдруг поникли. Он смерил меня взглядом исподлобья.
— Ты же никогда не простишь себе этого. Ты не такая.
— Ну и пусть, — мотнула я головой. — Зато я сберегу то, что мне дорого.
— Я же почувствовал к тебе что-то! Впервые в жизни! Я хотел что-то изменить ради тебя!
— Я знаю. Но я не могу тебе верить. Ты слишком опасен.
