Он был красив. Неестественно красив. Настолько, что в памяти Хаджара на мгновение всплыло лицо другого волшебника – с разноцветными глазами и глупой банданой.
Но вряд ли Король Бессмертных — Мастер Почти Всех Слов, мог быть дальним предком Артеуса по какой бы то ни было кровной линии.
Или… мог?
– Увы, боги посмеялись надо мной, – вздохнул юноша. Он развернулся и приглашающе протянул руку в сторону города. – Я умею слагать слова в рифмы и облекать в них истории, но… я не могу породить музыки.
– Артеус отдает тексты своих баллад менестрелям и бардам, которые ему понравятся своим исполнением, — шепнула на ухо Лэтэя.
Юноша вел их куда-то по улочками и проспектам. Оживленным, полным людей, редких представителей иных рас, ездовых животных и запахов. Но куда бы не шел Артеус, многие считали своим долгом обменяться с ним парой слов и раскланяться, так что продвижение по городу несколько замедлилось.
Со всеми Аретус был мил и учтив. Признаться, Хаджар редко когда видел “молодых господинов” такого склада характера. Казалось, в молодом маге не нашлось ни единого уголки для пусть даже малейшего высокомерия или гордыни. Он был добр, мил и учтив.
Он помог старушке подняться по лестнице. Взмахом руки починил игрушку для плачущего ребенка. Создал цветок в волосах девушки и пожал руку её молодому человеку.
Казалось, что там, где прошел Артеус, солнце светило чуть ярче, а люди становились немного счастливее.
Именно поэтому Хаджар не убирал ладони с рукояти клинка.
Жизнь научила его не верить тем, кто носил маску искренней добродетели. Хаджар хорошо знал, что тот, кто правой рукой протягивает тебе цветок, левой держит за спиной кинжал.
— Не будь таким напряженным, расслабься – прошептала Лэтэя. – Артеус и мухи не обидит — он пацифист.
— Но познакомилась ты с ним на Турнире, – сверкнул глазами Хаджар. — А Турниры – это не самое привычное место для посещения пацифистами.
И вообще, что Хаджар не встречал этих самых “пацифистов” в мире боевых искусств. И тем более не слышал, чтобы такие могли развиться до подобного уровня силы, что демонстрировал Артеус. Одними травами и ресурсами здесь не обошлось.
– Мы встретились в первом туре, — продолжила рассказ Лэтэя. Все это время молодой господин семьи Лецкет приветствовал каждого, кто хотел с ним перекинуться словом. - и он сдался как только судья дал отмашку.
Хаджар еще раз стрельнул взглядом в спину юноши.
– Может быть, – ответил он, но ладони с Синего Клинк не убрал.
Если кому-то он доверял даже меньше, чем “добрякам”, так это магам. Чертовы колдуны всегда имели двойное или даже тройное дно в своих словах. И не важно – волшебных или обычных.
– Мы пришли! – Артеус отодвинулся в сторону и дал возможность Лэтэи с Хаджаром понаблюдать за тем, что казалось им и вовсе – невозможным.
Не так уж далеко от врат – через них все еще можно было увидеть бродящих вдоль стен монстров, на несколько площадей раскинулось то, что в Чужих Землях знали, как Великий Блошиный Рынок Лецкет.
Разноцветных навесов, небольших лавок, сидящих на брусчатке торговцев, загонов для волшебных тварей, небольших артелей кузнецов, артефактных разборов – все этого здесь было столько, что на мгновение у Хаджара закружилась голова.
Вывески на самых разных языках – в том числе и тех, что не могла опознать даже нейросеть. Люди и нелюди со всех концов Чужих Земель, а значит – со всего смертного Безымянного Мира, собирались здесь чтобы поторговать, обменять что-то, найти себе компаньонов для путешествия и прочее.
Хаджар увидел даже развалы с редкими фрутками и растениями – вид, который не часто встретишь даже в крупных столицах Империй. Обычно природные дары выкупались сразу крупными семьями, так как служили не только для алхимии, но и в развитии их драгоценных чад.
– Простите, что пришлось сделать крюк, – чуть склонил голову Артеус. – просто не мог упустить возможности, чтобы не показать вам наш рынок. Если бы вы посетили столицу, но не Блошиный Рынок, то… чтобы я потом написал в новой песне про Безумного Генерала?
Хаджар промолчал. Вид действительно впечатлял. Его Синий Клинок даже чуть завибрировал. Хищный меч чувствовал, что где-то там, в бесконечных лабиринтах лавок и навесах, есть что-то, что поможет развитию меча.
Что же – если останется время и будет возможность, Хаджар воспользуется случаем.
– У тебя опять проблемы с отцом? – настороженно спросила Лэтэя.
Артеус улыбнулся. Несколько искусственно, хоть и пытался выставить это беспечным жестом.
– Ну ты же знаешь, какой он, – только и ответил Артеус.
Они развернулись и, рассекая толпу, направились в противоположную сторону от рынка. И чем дальше они удалялись, тем меньше резонировал Синий Клинок.
Миновав несколько площадей и проспектов, они оказались там, где у Хаджара вновь ненадолго сперло дыхание. Сперва ему почудилось, что он встретил какой-то осколок от своей прошлой жизни… или, быть может, лишь сна о ней. Он так давно ходил по дорогам Безымянного Мира, что уже сомневался, а был ли тот, другой мир и привычный, холодный Город.
На куда менее оживленной, но более… городской площади, на вершине мраморной лестнице, расположился монумент. Прекрасная дева, облаченный в платье, держала в руках меч. Она стояла на постаменте в виде полусферы с различимыми очертаниями земель Лецкетов.
Но не это смутило Хаджара.
А два широких крыла, распахнутых у неё за спиной. Будто ангел, спустившийся с небес. Других небес.
Хаджар никогда в них не верил.
– По легенде – это одна из матерей наших матерей клана Лецкет, – пояснил Артеус. – представительница небесного народа, которая родила ребенка от странствующего мага. И так появился первый Лецкет – он с детства путешествовал по миру и продавал различные товары, что в последствии стало рождением нашего…
– Клана, – прозвучало за спиной.
Хаджар обернулся. Он встретился взглядом с мужчиной, чем-то напоминающим главу Звездного Дождя. Статный и высокий, с булавой на поясе, в широких одеждах, расшитых едва заметными, но очень дорогими камнями и нитями.
Его короткие волосы давно и беспощадно побила седина, но старость еще не вступила в полную власть и лицо сохраняло стойкость средних лет.
Позади мужчины следовало несколько воинов в броне, а люди вокруг стремились отойти как можно дальше. Вскоре на площади и вовсе не осталось никого, кроме нескольких действующих лиц.
