– Если бы я хотела тебя убить, давно избавила бы себя от всего этого нытья.
– Я не ною, – огрызнулся Кэврик.
– Ладно-ладно. Ты храбро мне противостоишь. Когда буду излагать сию историю, обязательно всем поведаю, как неистово ты сопротивлялся мне на каждом шагу. – Теперь фыркнула я. – Но изображать тебя буду девчачьим голосом.
– Что? Почему де… – Он осекся, помотал головой, не успевая за моей мыслью. – Да ну на хер. Куда ты вообще хочешь попасть?
– Говорила же. Река Йенталь. Пара сотен миль на восток. Как увидишь, сразу поймешь – там до хера воды. – Я выглянула в смотровое окошко; солнце клонилось к горизонту. – Давай только жми, лады?
– Жать что?
– Ну… ту штуку, которая приводит эту штуку в движение. Оно ведь так работает, да?
– Только что сказала – это речь! – Лиетт невозмутимо вернулась к Кэврику, бросив на меня суровый взгляд. – Никогда меня не слушаешь.
– Слушаю, когда ты не несешь безумную срань, – парировала я, осуждающе ткнув пальцем. – А если это происходит редко, вина в этом только твоя.
– Ты носишь невежество аки корону за пиром из тупоголовой феерии лжи, – отбрила Лиетт – и мне однозначно стоило оскорбиться, даже если я не совсем поняла, в чем меня только что обвинили. – Потрудись ты слушать меня почаще, твоя жизнь неизмеримо бы улучшилась.
– А почему это мы никогда не говорим о том, о чем хочу я?!
– Об оружии, сиськах и виски мы уже обсудили все, что только возможно.
Я фыркнула, выдавая свое недовольство сильнее, чем мне того хотелось.
– Мне и другие вещи нравятся.
– Да это севериум! – вдруг заорал взбешенный Кэврик. – В Железном Вепре – севериум, как и в снарядах для наших штык-ружей. – Он ткнул на Реликвию. – Она определяет, сколько его нужно сжечь, а ей, в свою очередь, указывает вот эта ручка, которая поворачивается, куда мне надо, этим рычагом, а теперь, когда мы все выяснили, можно, пожалуйста, замолчать или пристрелите меня уже наконец.
Я уставилась ему в затылок.
– А у тебя, Кэврик, девушка есть?
Он бросил на меня недоуменный взгляд.
– Что? Нет.
– Кто бы мог подумать. – Я вздохнула. – Слушай, честное слово, доставишь меня куда мне надо – и двигай на этом куске дерьма куда хочешь. Катись обратно в Нижеград, пиши доклады, рассказывай, что тебя заставила это сделать большая страшная дама-скиталец, плевать. Тела твоих товарищей лежат в таверне Старковой Блажи; падальщики их не достанут. Доберемся до Йентали, и мы в расчете. – Я подняла руку. – Обещаю.
– И скольким ты такое уже обещала? – поинтересовался он.
Этого вопроса я не ожидала. Как и того, что взгляну на Лиетт. И того, что она задержит на мне взгляд – и отвернется.
– Двоим.
– И сколько раз сдержала обещание?
Я поскребла шрам на лице.
– Один.
– Ага. Ну да, – проворчал Кэврик и, помолчав, глубоко вздохнул. – Тогда у меня еще вопрос. – Он бросил взгляд поверх моей головы. – Зачем ты взяла с собой эту хреновину?
Я подняла голову. Конгениальность хмуро уставилась на меня снизу вверх желтыми глазищами. Раздраженно гукнула. Пришлось малость поуговаривать, малость поругаться и сильно угрожать, но как только мы наконец загнали ее в Вепря, она неплохо обустроилась. По крайней мере, ее всего раз гневно стошнило, что для нее неплохо.
– Ну, не могла же я ее бросить. Лучшей компании у меня годами не было.
Лиетт выразительно кашлянула. Я вздохнула, потерла лоб.
– Эхе-хе. – Кэврик дернул рычаг. Механизмы взревели. – А у тебя, Сэл, есть парень?
– Не-а.
– Кто бы мог подумать, – пробормотал он.
Вепрь с грохотом несся вперед.
20
Шрам
Сплю я плохо.
Еще одно следствие жизни в Шраме, думаю, наряду со застарелыми ранами, истрепанными нервами и многочисленными ночами, когда я просыпалась с ножом у горла. Выпивка помогает. Кто-нибудь рядом – тоже. В общем, обычно не удается перехватить больше пары часов.
Но когда удается…
Мне снится алое небо.
Оно мне знакомо. Я видела его сотни раз в сотне снов. Карминовое, с прожилками черного дыма, как всегда – бесконечное.
И точно такое же море огня внизу.
Его рыжие волны плескались, ревниво тянулись к небу, что разверзлось слишком высоко. А среди буйства пламени бежали, кричали, рыдали человеческие фигурки, похожие на черные тени среди яркого света, исчезали в огненном вихре. Город и все его дома, лавки, укрепления обращались в пепел.
И это я тоже видела прежде.
Сказала бы, что это ад. Вот только, глядя на людей, я не чувствовала ни боли, ни страха, ни печали. Я была слишком высоко, на шпиле, что нетронутым возвышался над городом. Оттуда они казались лишь струйками дыма, порожденными пламенем, исчезающими на ветру. И пусть их рты были распахнуты в ужасе, в мучении, я не слышала ни звука. Никогда не слышала.
Вот что случается всякий раз, как я закрываю глаза. Алое небо. Огонь. Люди и крики, которых я не слышу.
«Сожалеешь?»
И он.
Джинду сидел рядом, тонкий, как окровавленный клинок, что лежал на его коленях. Лениво болтал ногами, свесив их с края зубчатой стены. Смотрел на зарево почти со скукой.
Я покачала головой.
«Нет».
«Врушка», – коротко отбрил он.
В то время он мог распознать. Тогда я еще не умела так хорошо лгать. Не было необходимости.
«Наверное, просто запуталась. – сказала я, снова глядя на крошечные черные фигурки. – Там же не только солдаты. Они даже не стали сражаться. Они не заслужили такого наказания Императрицы».
«Здесь неважно, кто что заслужил. – Джинду указал на фигурки, тянущие руки к небу. – Они – ноли. Какие бы важные титулы им ни раздавала их Революция, они рождены нолями. Мы – нет. Госпожа Негоциант даровала нам силы. Разве мы их заслужили?»
«Она даровала их не просто так», – прошептала я.
«И зачем же? – поинтересовался он. – Мы заплатили ей Меной. Мы принесли клятвы. Мы отказались от человечности, свободы, от своих тел, дабы выстроить Империум, под властью которого они процветали. Разве они заслужили нашу защиту?»
«Мы обладаем силой, – ответила я. – Если не мы, то кто?»
«И после того, как мы годами жертвовали всем ради их блага, они зовут нас чудовищами. Угнетателями. Выродками. Они взялись за оружие и выступили против нас. Разве мы этого заслуживаем?»
Ответа у меня не было. Когда-то – был. Вероломные революционеры стремились свергнуть Империум, возведенный на жертвах магов, а их Великий Генерал хотел разрушить все, ради чего мы боролись, ради чего истекали кровью. Императрица называла их беспощадными, кровожадными, неблагодарными. Императрица говорила, что их нужно остановить. Так говорил и Джинду. И Враки. Все они говорили.
