Я колебалась слишком долго. Слишком медленно заносила ногу для шага. И, когда я опустила ее на землю, она слишком заметно дрогнула.
И Ренита увидела.
И все поняла.
– Как правило, мадам Какофония, я приказала бы вас пристрелить и покончила бы с этим делом, – произнесла она. – Но, как вы говорите, никогда не поздно для перемен к лучшему. Или для примера в назидание. – Она глянула на Деннека. – Сообщи нашему гостю, что нам необходимы его услуги.
Деннек вновь широко распахнул глаза, но слабо кивнул. И повернулся к ближайшему стражу:
– Разбуди его.
Страж ухмыльнулся, направил птицу к последней повозке. Мое сердце заколотилось еще сильнее.
– Выходи, друг! – Страж постучал прикладом арбалета по металлическому борту. – Мадам Эвонин просит твоего присутствия!
Металл застонал. Скрипнули колеса. Внутри повозки поднялось нечто исполинское. Мои шрамы заныли.
Ротаки встревоженно загудели. Стражи на беспокойно гукающих птицах рассыпались кто куда. Задняя часть повозки низко накренилась, когда что-то тяжелое приблизилось к ее краю, а потом взметнулась обратно, когда оно спрыгнуло на землю.
Какофония разгорелся в моей руке. Я подняла его, готовая стрелять, но стражи только попятились вместо того, чтобы кинуться прочь. Что бы ни скрывалось в той повозке, они боялись его сильнее, чем Какофонию.
Побудь в этом деле с мое, и научишься узнавать такие мгновения. Сперва птицы и звери вдруг затихают. Потом вперед выходит огромная, темная фигура. Твои раны вспыхивают болью, тело начинает дрожать, и приходит осознание, что все пошло совершенно наперекосяк.
Эти мгновения не лучше секса.
Но ощущение, что тебя поимели, есть.
39
Алый Путь
Как все лучшие убийцы, он явился без единого слова.
Ни угроз, ни бахвальства, ни смеха. Он просто и без затей прошел по песку. Глаза его были ясными, спина – прямой. И пусть стражи притихли, а птицы нервно отодвинулись подальше, он не обратил на них никакого внимания. Просто подошел ко мне и посмотрел прямо в глаза.
И человек, пришедший меня убить, произнес мое имя.
– Сэл, – сказал он тихо и бесстрастно.
Я встретила его взгляд так твердо, насколько могла. Он возвышался надо мной на добрую голову, столь мускулистый, что его сильное, подтянутое тело казалось последним шедевром умирающего мастера. Темную кожу щедро оставил обнаженной скромный килт, и каждый ее дюйм от широкой груди до мощных рук и сильных ног был гладким, без единого шрама. Его кожу украшал только скалистый горный пейзаж, вытатуированный рукавом от запястья до плеча.
Кивок в знак приветствия такому существу казался недостаточным, но я все равно кивнула.
– Кальто, – отозвалась я.
Если ты в Шраме больше месяца, наверняка тебе довелось о нем слышать, даже если его имя тебе не знакомо. И тогда ты понимаешь, почему я не выстрелила сразу и оставила все надежды его не злить.
Побоище в форте Наследие, где стена толщиной в два фута была пробита кулаком, а все имперские солдаты разорваны пополам? Его рук дело. Революционный поезд из семи вагонов, который спустили с рельс и разграбили? Тоже он. Фригольд Ярвина Забота, которая в один день превратилась в груду дымящихся обломков?
Всякий раз, когда содрогается земля. Всякий раз, когда рушится город. Всякий раз, когда мгновенно гибнет множество людей, всякий житель Шрама, хоть сколько-нибудь разумный, затаив дыхание, молится, что это не предвестие появления Кальто Скалы.
И если бы я верила, что хоть один бог мне поможет, я тоже бы помолилась.
– Мастер Скала, – позвала его Ренита. – Эта женщина-скиталец оскорбила своей дерзостью мой караван, моих людей и меня лично. Прошу, разберитесь с ней, согласно условиям нашего договора.
Кальто не взглянул на нее. Он, казалось, едва замечал, что смотрит на меня. Его глаза были отстраненными – не пустыми, но в них не хватало чего-то важного. У меня возникло отчетливое ощущение, что, глядя на меня, он видел не человека, а несколько слоев мышц и кожу, обернутые вокруг скелета.
Мудрая женщина бросилась бы бежать. И пусть я не считаю себя особенно мудрой, я тоже бы так поступила, если бы не три нюанса.
Первый: пешком мне от него ни за что не убежать. Второй: швы разойдутся, и я истеку кровью до смерти. А третий?..
Сэл Какофония не убегает.
Я затаила дыхание. Кальто молча размышлял. Не о том, способен ли он меня убить; в мире не было существа на двух ногах, которое он не смог бы прикончить. Скорее, он обдумывал, стою ли я того, вспоминал, какое впечатление я на него произвела, когда раньше наши пути пересекались.
– М-м-м. – Он с хрустом перекатил голову из стороны в сторону. – Десять наклов.
Ренита вытаращила глаза и напряглась. Сама мысль о расставании даже с одним кусочком металла вызвала у нее крошечный припадок.
– Десять наклов – это недешево, – сказала она. – И совсем не то, о чем мы…
– Золотом.
Крошечный припадок перешел в едва сдерживаемый приступ.
– Да ты, еб твою, издеваешься? – воскликнула Ренита. – Мы договорились, что ты будешь охранять нас за то, что мы провезем тебя.
– Скитальцы дороже. – Кальто бросил на меня взгляд. – Какофония стоит золота. – Он махнул рукой. – Или пусть разбираются твои люди. Мне все равно.
Мне хотелось усмехнуться. Но я сдержалась.
Приказывать Кальто Скале, что делать, – все равно что приказать вихрю не стирать с лица земли твою ферму. Встань перед ним и угрожай, кричи, предлагай деньги, но в конце концов он поступит так, как пожелает сам. Налетит и разрушит твою жизнь, или пронесется мимо, обдав лишь ласковым дождем, или вовсе рассеется, оставив тебя в покое.
Я внимательно за ним наблюдала. А он смотрел на меня с легким равнодушием. И я подумала: может быть, ну а вдруг, есть крошечная вероятность, что он решит не тратить на меня сил и просто уйдет.
– Ладно, – Ренита вздохнула. – Убей ее.
Но эй – пошла-ка я на хер со своим оптимизмом, верно?
Глаза Кальто засияли фиолетовым. Он поднял ногу. Сжал кулаки. Сияние стало ярче. И его нога опустилась.
Я услышала песнь Госпожи.
А потом взвыла земля.
Песок взметнулся широкой завесой. Птицы вскинулись, падая на землю вместе с наездниками. Повозки задребезжали на железных колесах. Ротаки замычали в страхе. Земля содрогнулась так сильно, что у меня клацнули зубы.
А Кальто сделал всего один шаг.
Стражи едва начали подниматься, как он перешел на бег. И они снова повалились, лишившись опоры, как только он кинулся в атаку. Ротаки ревели и рвались из упряжи. Птицы верещали, не слушая наездников. Но за грохотом земли под ногами Кальто их все равно не было слышно.
