Когда в палате стало тихо, Марина начала собираться с мыслями. Трагедию, которая произошла с родителями, она помнила, ей стало невыносимо печально, что они ушли из жизни так рано. Она помнила, что у нее была истерика, перешедшая в депрессию. Подробностей попадания в больницу она уже не знала.
День тянулся долго. Еще несколько раз заходили лечащий врач и медсестра, удивлялись, как она быстро восстанавливается. Когда врач ушел, медсестра, представившаяся Юлей, помогла Марине умыться, совершить некоторые гигиенические действия, уложила ее повыше, полусидя, и все это время разговаривала. Она оказалась болтушкой с высоким пронзительным голосом, но Марина была ей благодарна за все, и за информацию в том числе. Юля рассказала, что привезли ее из скорой, уже в бессознательном состоянии, в крайнем истощении. Все было плохо, анализы крови были ужасные, и доктор волновался, ожидая ухудшения, потому что она не выходила из состояния комы. К ней приходило много народу, сначала никого не пускали, реанимация все-таки, но потом особо настырные, в лице трех человек, все-таки как-то пробрались, не иначе как через главврача, потому что молодому человеку даже разрешали оставаться на ночь. Знаете, Мариночка, я даже Вам завидую, да! Вадим очень переживал! Он спал на стуле, ждал, когда станет лучше. Это он первый заметил, когда вы пришли в себя. Он такой молодец!
Юля все говорила и говорила, а глаза у Марины наливались тяжестью, она прикрыла их на минуточку и тут же уснула. Когда Юля подняла на нее глаза, то испугалась, но потом, посмотрев, поняла, что это просто сон человека, пережившего тяжелую болезнь, уставшего от нее и теперь шедшего на поправку. Она подоткнула одеяло со всех сторон, включила настольную лампу, чтобы Марина, если проснется, не испугалась и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
С этого дня Марина начала быстро поправляться. Уже через три дня ее перевели в обычную палату, и друзья пошли к ней вереницей, как в мавзолей. Конечно, она была им всем рада, но особенно была рада Вадиму, который приходил каждый день, приносил какие-то сладости и цветы. Точнее не цветы, а цветок. Марина, когда смогла вставать, увидела у себя на тумбочке в нескольких вазочках по одной яркой астре. Сначала она удивилась, но потом вспомнила, что она любит астры, они ей всегда напоминали первое сентября. С детства она любила приходить первого сентября в школу с огромным букетом астр, выращенных мамой на даче. И даже в педагогику пошла под влиянием этих ощущений. Вот уже два года как она работала в школе учителем русского и литературы. Но когда сама стала учителем, то с огорчением увидела, что мало кто теперь дарит цветы, которые выросли в огороде или на даче. Дети приносили красиво упакованные, облитые блестками профессионально составленные букеты, розы на длинных ножках со срезанными шипами. Такие букеты практически не пахли. Она, конечно, была благодарна и деткам и их внимательным родителям, но никогда не уносила цветы домой. Они стояли в классе и учительской долго, а потом выбрасывались уборщицей Галиной Васильевной, которая была уже специалистом в увядании цветов и знала, сколько простоит тот или иной букет. Иногда она даже позволяла себе некоторые «особо стойкие» букеты разбирать, выкидывать засохшие вставки, декоративную траву и собирать новый букет, который по всем канонам флористики был просто ужасен, но, по мнению Галины Васильевны очень даже ничего. Кроме того, бережливая уборщица пыталась полностью реализовать цветочную продукцию и обрывала лепестки с роз, приговаривая при этом, что высушит их или сварит варенье. Весь коллектив школы, в том числе директриса, долго отговаривали хозяйственную тётю Галю от этого необдуманного шага, мотивируя тем, что химии и лака в этих лепестках больше чем аромата. Тётя Галя нехотя соглашалась, но на следующий год процедура повторялась.
Через неделю Марине стало настолько лучше, что ей разрешили выйти на улицу. Когда пришли девчонки и принесли одежду, Марина первый раз увидела себя в зеркале. Зрелище было ужасное. Худое лицо с синяками под глазами, тонкие руки и ноги. Одежда, которую ей принесли, была ей велика, как минимум сорок шестого размера, когда сейчас она была наверно сорок второго. Подружки утешали, говорили, что все нормально, шутили, что Маринка всегда хотела похудеть. Но по их глазам она видела, что они в шоке от таких изменений. Но было то, что привлекало взгляд даже при такой худобе. У нее были шикарные длинные волосы. Они спускались почти до ягодиц и слегка вились. Марина с удовольствием расчесывала длинные пряди несколько раз в день, наслаждаясь их красотой. Сейчас пришедшая Даша принесла ей несколько заколок и заплела тяжелую копну в шикарную косу, которая закручивалась по голове и змейкой переходила на спину.
На улицу они вышли втроем – Марина, шедшая как старушка, поддерживаемая под руки с двух сторон, Даша, улыбчивая блондинка, вечно худеющая и поэтому без конца восхищающаяся легкостью Марины, и Вадим, который сегодня пришел днем, потому что у него был выходной. Действительно, бабье лето было в разгаре, осеннее солнце как будто пыталось отдать все тепло, которое у него осталось, чтобы спокойно уйти на покой на всю зиму. Больничный парк был красив, разноцветные аллейки из еще необлетевших деревьев перемежались невысокими елочками. То тут, то там стояли скамейки, даже можно было присесть. Даша расстелила заботливо прихваченный пледик, и они, все трое, сели на скамью. Марина вдыхала воздух полной грудью. Ее радовало все, в том числе то, что ей так повезло и у нее заботливые друзья. Но беспокоило одно – как ей жить дальше? Друзья заметили, что Марина, после того как вышла из комы, стала молчалива. Это было совсем не похоже на нее, потому что до болезни она была девочка-зажигалка, которая своим веселым характером привлекала людей. Они списывали нынешнее состояние девушки на недавно пережитое горе и болезнь, и ждали, что она вот-вот станет для них той Мариной, которую они все знали.
- Мариш, что думаешь дальше делать? – Даша задала вопрос, который давно крутился в голове.
- Я не знаю… - Марина покачала головой, она и правда не знала.
- В школе тебя ждут, дети переживают, да и все остальные тоже.
- Я знаю, но я не уверена, что смогу…
- Чего ты не сможешь-то? – Даша даже вскочила, - да ты же лучшая! Выйдешь, и все нормально будет, все вспомнишь!
- Да, конечно. – Марина согласилась, чтобы больше не отвечать на вопросы. Ей надо было подумать.
Еще через несколько дней ее наконец-то выписали. Добрый доктор, который так за нее переживал, долго жал ей руку, желал крепкого здоровья, надеялся, что если она и захочет заглянуть сюда еще раз, то только затем, чтобы отблагодарить своего спасителя коробочкой конфет. Марина вежливо улыбалась и уверяла, что так и будет.
Вадим забрал сумку с ее вещами, закинул ее на заднее сидение дорогого черного автомобиля и аккуратно подсадил Марину на переднее сидение. Когда он садился, то увидел, что она судорожно пристегивается ремнем безопасности. Его это удивило. Маришка раньше не утруждала себя этим, как бы он ее не ругал и не приводил в пример статистику. Удивившись еще раз, он завел машину и тихо тронулся от ворот больницы.
Когда они подъехали к дому, Марина не торопилась выходить. Вадим уже достал сумку, открыл ей дверь и протянул руку, но она сидела. Потом, будто очнувшись, она вышла из автомобиля и пошла по дорожке к подъезду. Так же осторожно она вошла в подъезд, поднялась пешком на четвертый этаж. Подойдя к квартире она сунула руку в карман и не нашла ключей. С удивлением обернулась и посмотрела на Вадима. Он ойкнул, хлопнул себя по лбу, побежал вниз и принес из машины ключи. Они вместе открыли два замка и вошли в квартиру.
