Кто-то скажет, что всё это выглядит достаточно грубо, что человек – это мудрость и сознание. Но наш сегодняшний герой вполне согласился бы, что человек – это, в первую очередь, механизм. Механизм, склонный к самокопированию, проявляющий свои автоматически настроенные чувства и эмоции чаще, чем думает каждый из нас. Человек – это подверженная порче машина, наделённая сознанием. У него есть всё, что положено иметь машине. Внутри него заключена смерть, которая гнездится в вынужденном износе одной или нескольких деталей. Когда произойдёт эта поломка – нам неизвестно. Но не пугайтесь – существует некий автосервис, который меняет человеку трубки, моторы и клапаны. Тогда функционирование продолжится. На какой-то срок. Пока масло не забьёт очередной переходник. Именно поэтому создания нашего сегодняшнего героя, отображённые на его картинах или в кинематографе, так пугают и восхищают нас. Человек боится не фантазий, он боится реалистичности, которая добавлена в эти фантазии. Происходит узнавание в чудовище своих черт. Потому, вывернутые на всеобщее обозрение трубки и детали, влагалища и фаллические образы, очевидная «технологичность» в эротических картинах и «человечная» сторона биомеханоидов Гигера всегда приковывает взгляд. Поршни двигаются ритмично. Соитие происходит бездушно. Выполняется заложенная программа. Цель достигается.
Человеческий психоз достиг такого масштаба, что коренной потомок обезьян, сошедший с ума примат, заигравшийся в собственном магическом театре, начал полностью отрицать свою животную натуру. Своего Бога он заключил в понятие веры, а своему Дьяволу сделал самый невообразимый подарок – знание. И из века в век он проходит искушение знанием, которое может подорвать веру. Не существует более безумного существа, которое, несмотря на всю свою беспомощность, мнило бы себя настолько талантливым.
Тот, кто вооружён знаниями, пониманием и логикой, может осознать, что человек – страшное существо. Человек – это обезьяна, которая хочет оторвать себе хвост и с ужасом наблюдает за его отрыванием. В природе нет механизмов, которые равны человеку по степени его безумия. И поэтому их нужно было создать.
И с самого детства мальчик, который играл с тенями и придумывал своих персонажей в контексте более чем грамотно созданных, окутанных Тьмой миров, отличался незаурядностью мышления, поведения, выдаваемых на холстах образов. В возрасте 19-ти лет Гигер публикует ряд своих работ, объединённых в цикл «Atomkinder», который сразу же пробьётся в несколько подпольных журналов. Но до признания и успеха ещё далеко. Первой действительно серьёзной работой Гигера станет цикл образов, объединённых под названием «Necronomiсon», ставший оммажем гению циничного Лавкрафта. В это время Гигеру уже 37. Он определился в своём стиле и всё те же тёмные голоса, которые послали ему видение атомных детей, уже ломаются и грубеют, оскаливаются зубастыми пастями и диктуют свою волю художнику, заставляя на ночь приставлять к дивану мольберт и холст. Или, как минимум, бумагу и карандаш. Потому что теперь они приходят во сне. В бесконечных кошмарах Гигера, о которых позже будут рассказывать близкие и друзья художника. Теперь они принимают очертания и нечеловеческие вовсе. Атомные дети растут. Растут на благодатной почве – их создатель многое сделает для взросления своих образов. Скормит свои гениальные пальцы Тьме до крохи – станет собирателем оккультных предметов, имеющих отношение к Чёрным Мессам, будет стараться всё чаще проводить время в домах с дурной славой – классических прибежищах привидений и прочих мерзких сущностей. Отдельное увлечение, конечно же, посмертные маски, в числе которых маска его старого приятеля Тимоти Лири. Посмертная маска некогда выполняла роль ориентира для душ, которые имеют право вернуться в своё тело. Ведь ничто не вечно. Человек в гробу гниёт, как раздавленный апельсин. Остаются только кости, которыми Гигер также безумно восхищается. Он оформит берцовыми костями и человеческими черепами свой «Гигер-бар». Очень радушное, тёплое заведение, хозяин которого незадолго до смерти скажет, что ему не хотелось бы быть кремированным. Что ему хотелось бы оставить свои кости в земле. Ведь эта могильная романтика так прекрасна, верно?
Там, где жизнь переплетается со смертью, там где Эрос и Танатос неразрывно связаны, возникает Великая Химия Жизни. И образы, как кажется, абсолютно нечеловеческие, предстают перед нами препарированными, с извлечёнными на поверхность эмоциями и стремлениями к могиле, к конечности своей странной и такой необычной жизни. В своё время, при знакомстве с творчеством графа Лотреамона, Гигеру в память запала одна фраза великого циника: «Прекрасно, как случайная встреча швейной машины и зонта на анатомическом столе». И этот образ – сплав живого и неживого, – породит всё то многообразное великолепие, коим теперь запомнится автор этих нетленных видений. Точки зрения многих современных психологов раскрывают в образах Гигера не только то, что видят школьники – мрачняк и секс, – но нечто более глубокое. Тимоти Лири так определит его опыты:
Гигер, ты иномирный пришелец, таящийся в моем теле, откладывающий в нем свои блуждающие яйца чуда. Ты опутал себя шелковистым коконом, словно личинка, и проложил глубокий тоннель к железе моей мудрости. Гигер, ты видишь глубже, чем мы, одомашненные приматы. Не посланник ли ты какого-то сверхразумного биологического вида? Может быть, ты – вирусный гость, глядящий глазами цвета маковых лепестков на наши органы размножения? Творчество Гигера тревожит и ужасает нас потому, что охватывает громадный эволюционный период. Оно показывает нам – и даже слишком отчетливо – откуда мы пришли и куда уйдем. Он погружается в наши биологические воспоминания. Он делает наши младенческие фотографии за восемь месяцев до нашего рождения. Гинекологические пейзажи. Внутриматочные открытки. Гигер опускается даже еще глубже – в ядерную структуру наших клеток. Хотите знать, как выглядят ваши цепочки ДНК? Взгляните на его работы. Увлекая нас вспять – в наше болотистое, слизистое, вегетативное, насекомовидное прошлое, он всегда толкает нас вперед – в космос. Его конечная перспектива – внеземная. Он учит нас любить наши скользкие, эмбриональные, насекомовидные тела – чтобы мы смогли преобразить их.
И хоть многие «ценители творчества» нашего героя и считают, что Чужой – несомненно табуированная тема, и творчество Гигера куда глубже и многообразнее, просто посмотрите эту серию фильмов. Невероятное существо, приобретающее, если внимательнее присмотреться, некоторые черты тех организмов, в которых проходило инкубацию. Универсальный хищник, уже практически четыре десятка лет приводящий зрителей в ужас и восторг одним своим появлением на экране, некой «осознанностью» движений. Единственный в своём роде образ из всей истории кинематографа, который за столь долгий срок так и не нашёл себе достойных конкурентов и аналогов как таковых. Его время уже не пройдёт, ибо оно – космическое безвременье. Принесшее «Оскар» своему создателю чудовище живёт и дышит до сих пор. Его идея жива, его мир распространяется немного дальше его экзоскелета. И можно сказать даже больше – не все знают Босха, работами которого в начале своей карьеры вдохновлялся Гигер. Не все из наших современников знают даже самого Гигера, но причудливые очертания Чужих – один из самых запоминающихся образов в современном искусстве.
