– Вы не собираетесь слушать даже председателя Федерации? – совершенно опешил Чикваидзе.
– При всем уважении, Александр Давидович, очень прошу вас не мешать профессионалам, потому что сейчас только профессиональные шахматисты могут знать, что и как надо сделать, чтобы выиграть.
Конечно, о нашем своеволии было немедленно доложено в Москву, но результатом той революции стала победа. В последнем туре мы разгромили команду Польши со счетом 4:0, а команда Испании каким-то чудом одержала верх над Англией, что и позволило в конце концов нам занять первую строчку в турнирной таблице.
Министром спорта в то время все еще оставался Грамов, продолжающий при каждом удобном случае демонстрировать свою вопиющую некомпетентность. Складывалось ощущение, что решения он принимал, нисколько не задумываясь о возможных последствиях. Так, в том же восемьдесят шестом году перед началом нашего с Каспаровым матча-реванша в Лондоне Кампоманес выдвинул новые требования ФИДЕ при проведении чемпионатов мира. Если раньше организаторы турнира переводили в Федерацию 20 % от суммы призового фонда, то теперь Кампоманес решил обложить налогом еще и участников матча. Если учесть, что советские спортивные деятели всегда исправно заботились о том, чтобы спортсмены в конечном счете получили мизерную часть от объявленного денежного приза, то принятие условий президента ФИДЕ превращалось в форменный грабеж. Но с этим вопиющим требованием легко согласился Спорткомитет. Пересилив свою неприязнь, я в очередной раз пошел к Грамову. По логике, все эти вопросы уже должен был бы решать Каспаров, но Гарри Кимович, видимо, в силу молодости, в то время еще предпочитал оставаться в стороне от административных вопросов. Интересуюсь у Грамова:
– Марат Владимирович, почему поддерживаете беззаконие? Кампоманес творит что пожелает, а вы соглашаетесь.
– Ну а зачем нам обострять отношения с ФИДЕ? Они и так в последнее время оставляют желать лучшего. Да и какая вам разница? Вы деньги получаете здесь. Призовой фонд, который мы объявляем, фиктивен… Вы будете получать как получали.
На это мне было ответить нечего, условия Кампоманеса приняли, и до сих пор участники матчей на звание чемпиона мира обязаны выплачивать налог ФИДЕ, только теперь уже из собственного кармана. И пусть призовой фонд уже давно перестал быть фиктивным, я по-прежнему считаю требования Международной федерации по отношению к спортсменам грабительскими и не могу не вспомнить о том, что сейчас мы по-прежнему расхлебываем недальновидные решения советского министра.
При этом сам Грамов всегда оставался настолько самонадеянным и так был уверен в поддержке Горбачева, что нисколько не опасался за свою должность. Даже когда в восемьдесят девятом году приняли решение о том, что министр при переизбрании должен получить обязательное одобрение не только от высшего руководства страны, но и в соответствующих комитетах Верховного Совета, он не сомневался в том, что сумеет сохранить пост. Не знаю, на какие поблажки рассчитывал Грамов. Почему был уверен в том, что пройдет утверждение в Комитете, где было немало спортсменов, которым он успел попортить кровь? Видимо, мало кто думал, что времена действительно изменились. А они изменились, и Марат Владимирович, к большому удовольствую многих хороших людей из спортивного мира, свое место потерял. Кресло министра занял его заместитель Николай Иванович Русак. Ему досталось трудное время, если не сказать роковое. Кругом разваливалось всё и вся, а держался – в том числе и благодаря его крепкому руководству – только спорт. Именно при Русаке сборная команда СНГ, выступавшая на летних Играх в Барселоне в девяносто втором году под олимпийским флагом, заняла первое место в общем зачете. Советский Союз развалился, громко хлопнув дверью.
Не удивлюсь, если кто-то обвинит меня в предвзятом отношении к Грамову из-за того, что в годы его «правления» я уступил свой титул Каспарову. Но уверяю вас: наша шахматная дуэль с Гарри Кимовичем – это иная и очень непростая история. Выигрыш Каспарова вовсе не стал для меня моментом завершения важной и значительной эпохи. Он стал точкой отсчета для новых поисков и находок, для стремления к совершенству, для прекрасных открытий, для очередного интересного поворота на витиеватом и многогранном пути.
А по-настоящему переломным моментом в истории шахмат стали девяностые годы. Спад интереса к игре в нашей стране можно было бы объяснить развалом СССР, проблемами в экономике, отсутствием финансирования и возможности растить новые достойные кадры, а также выходом на мировую арену Виши Ананда и Найджела Шорта. Но на самом деле кризис настиг весь шахматный мир. Девяностые – это время раскола, интриг и скандалов, время попыток Кампоманеса во что бы то ни стало удержаться на своем посту президента ФИДЕ, время экспериментов Каспарова с созданием Профессиональной шахматной ассоциации, надолго нарушившей порядок в нашем виде спорта. Девяностые – это время моего реванша, но это уже совсем другая глава.
Глава 3
Я земной шар чуть не весь обошел
В шахматах путей больше, чем на всем земном шаре.
(Пирс МакОрлан)
Однако и на земном шаре путей более чем достаточно. Мог ли маленький мальчик из далекого уральского Златоуста, разыгрывающий в своем воображении совсем еще не хитрые шахматные баталии, не то чтобы предвидеть или предугадать, а даже мечтать о том, что когда-нибудь его мир не просто выйдет за рамки той панорамы, что открывалась ему с балкона в детские годы, а буквально размоет свои границы и будет нетерпеливо ждать, когда чемпион удостоит своим вниманием очередную точку на карте.
Это не значит, что детские впечатления стерлись из памяти или стали более пресными, что забылись здания, улицы и деревья, открывавшиеся взору ребенка, что веселая речка Громотуха, мощный шум которой весной разносился по округе, перестала быть родной или волнующей сердце. Вовсе нет. Но никто не мешает тебе, оставаясь преданным своим воспоминаниям, своим ощущениям и чувствам, познавать новое, напитываться впечатлениями, лицезреть прекрасное и это прекрасное, что есть на свете, принимать и быть благодарным судьбе за то, что она дала тебе шанс увидеть и открыть столько всего интересного, необычного, многопланового.
Шахматы подарили мне не только славу чемпиона, они позволили мне считать себя человеком мира, который свободно перемещается, чувствует себя своим во многих зарубежных странах и достаточно легко общается на разных языках. Не могу утверждать, что моя иностранная речь совершенно чиста, но я очень легко слышу акценты. Так, могу безошибочно в английском или итальянском услышать чеха, поляка, венгра. Легко узнаю американца не только в английском, но и в других языках. Возможно, этот природный дар отличного слуха мог бы пригодиться мне в какой-то другой профессии, а сейчас служит приятным бонусом в общении и путешествиях.
Сегодня стало модно украшать стены комнат и кабинетов картами мира со стирающимся скретч-слоем. Если бы у меня была такая карта, то слой был бы стерт почти на две трети. Пусть прозвучит нескромно, но так и есть: я побывал практически везде, где хотел побывать. Из всего многообразия желаний и возможностей неудовлетворенными пока остались только Новая Зеландия, Кения и Тайвань.
