Но больше меня беспокоило другое. Я никогда не видел, чтобы Кейси смотрела на кого-нибудь так, как смотрела на Бриану: с восхищением или вроде того. И это было странно, поскольку Кейси никогда никем не восхищалась. Даже мной. Не то чтобы я, со своей стороны, ею восхищался. Никто не восхищается девчонкой, если видел, как её тошнит прямо на ковёр в фойе кинотеатра после «Смертельного оружия – 3», потому что за время сеанса она на спор съела целых два ведра попкорна. Никто не восхищается лучшим другом. Это просто не нужно. Вы же равны.
* * *
Когда Кейси попросила меня сходить с ней к Бриане на день рождения – в первые выходные после зимних каникул, – я сразу согласился. Для меня не имело значения, чем заниматься, главное – вместе. На всё лето Кейси приглашали в какой-то престижный футбольный лагерь в Европе, так что два месяца я бы вообще её не видел. Это было первое лето на моей памяти, когда она не собиралась с нами в поход.
За пару дней до вечеринки на город обрушилась ужасная метель, и это было здорово, поскольку начались перебои с электричеством и у Кейси отменили тренировки. Так что она пришла к нам в гости жарить зефир и играть втроём в карты у камина со мной и Родди.
Ко дню рождения Брианы электричество снова включили. Но после очередной ночной метели толстый слой льда присыпало пушистым снежком. Идеальная штука: можно хоть на санках кататься, хоть снеговика лепить, хоть в снежки играть.
Вот почему меня особенно раздражало, что Бриана устроила вечеринку в доме, а не на улице.
Когда мы пришли, миссис Хуарес отвела нас в подвал, где с десяток других ребят играли в бильярд и смотрели кино. Я никого из них не знал, Кейси, как оказалось, тоже: все они были одноклассниками Брианы.
Оставалось только гадать, с чего бы именно сегодня Кейси впервые решила накраситься и подвести глаза. Должно быть, куча незнакомых людей её слегка нервировала. Потому-то я и не стал шутить на этот счёт, хотя, как по мне, выглядела она довольно странно.
Бриана приобняла меня, наскоро обсудила с Кейси предстоящую игру. Но потом явился какой-то парень в облаке парфюма, и Бриана, взвизгнув, кинулась к нему обниматься. Часок понаблюдав за их флиртом, мы с Кейси наконец отставили в сторону бильярдные кии. Успев к тому времени трижды подряд обыграть нескольких совершенно незнакомых ребят.
Это было вполне в духе Кейси: обыграть любого в бильярд, ни на секунду не отрывая взгляда от Брианы.
– Пойдём отсюда, – прошептал я.
– Папа заедет за нами только через час.
– Знаю, совсем уйти мы не можем. Но давай хотя бы на улицу выйдем, займёмся чем-нибудь. Мне ужасно скучно, а от парфюма этого парня так и тянет обтошнить весь ковёр. Хотя нет, это твоя фишка.
Кейси рассмеялась и последовала за мной наверх. Мы зашли в кухню, где миссис Хуарес как раз доставала из духовки пирог.
– Туалет ищете? – спросила она.
– Нет, думали потусоваться немного на заднем дворе.
– Думаю, пара минут у вас есть, – кивнула миссис Хуарес, вытирая руки об фартук. – Только оденьтесь и обуйтесь как следует. А я пока сделаю вам горячий шоколад – согреетесь, когда вернётесь.
Закутавшись в тёплые куртки и шерстяные шарфы, натянув ботинки, мы некоторое время слонялись по заднему двору Брианы, лениво перебрасываясь снежками. Я сразу понял, что душа у Кейси к этому сегодня не лежит, иначе её снежки измолотили бы меня до полусмерти, как это обычно и бывало.
Ещё одной важной особенностью Кейси было то, что она никогда не унывала, даже проиграв важный матч или сломав лодыжку – нам тогда было лет по десять. «Пустяки», – говорила. Или: «Зато пару дней не ходить в школу».
Но сейчас она только глядела в аспидно-чёрное небо, снова обещавшее метель, и хлюпала носом, словно сдерживая слёзы. Похоже, расстроилась, что Бриана её игнорирует.
– Эй! – крикнул я, бросая снежок. – Да что с тобой?
– Ничего. – Не успел мой снежок врезаться ей в плечо, как она поймала его, подбросила в воздух и одним ударом ноги разбила на тысячи мелких кусочков. – Ничего особенного.
Я не знал, как подбодрить Кейси. Просто никогда раньше этого не делал. Поэтому предложил единственное, что смог придумать.
– Раз ничего, то спорим, тебе не хватит духу на него забраться? – И я махнул рукой в сторону дальнего конца двора, где росло огромное дерево, заснеженные ветви которого напоминали кости гигантского монстра. – Давай, если не трусишь.
Сперва она не ответила, и мне показалось, что вышло только хуже. Потом попыталась выдавить улыбку:
– Трушу? Да я никогда не трушу. Заберусь на самую вершину и ещё снежком в тебя попаду!
– Спорим, нет?
– Спорим!
Кейси бросилась через двор, я за ней. Когда она полезла вверх, с дерева обрушился ливень мелких снежинок – настоящий сахарный водопад. Я, высунув язык, принялся ловить их ртом. Потом стал подбадривать Кейси, выкрикивая ей вслед всевозможные дразнилки.
– И это ты называешь «лезть на дерево»? Да моя бабушка быстрее заберётся!
– Обе твои бабушки давно умерли, – откликнулась Кейси.
– Можешь представить, как медленно ты в таком случае поднимаешься!
Проделав примерно две трети пути, она была вынуждена остановиться – слишком велико оказалось расстояние до следующей ветки. Забраться выше Кейси не могла, поэтому двинулась в ту сторону, где верхняя ветка нависала над той, на которой она стояла. И которая всё сильнее прогибалась под её весом.
– Что это ты делаешь?
– Ещё пара шагов, и я смогу за неё ухватиться, – ответила она, кивая на верхнюю ветку.
Она была права: дотянуться было можно, стоило только пройти с полметра. Но ветка, на которой она стояла, через эти полметра была уже толщиной с мою руку.
– Не знаю, Кейси. Как-то ненадёжно выглядит.
– Ну и кто теперь струсил? – выкрикнула она. – А сорвусь, так просто приземлюсь в сугроб.
В общем, я закрыл рот и больше ничего говорить не стал.
Выходит, это было последнее, что слышала от меня Кейси.
Молчание.
Я смотрел, как она продвигается всё дальше, как медленно переставляет ноги: бочком, сперва на несколько сантиметров правую, потом, впритирку к ней, – левую. Пока наконец верхняя ветка не оказалась прямо над головой. Кейси вскинула руки, чтобы ухватиться, даже коснулась её кончиками пальцев, и вдруг – хрясь!
Тогда-то ветка и сломалась.
Казалось, Кейси падает целую вечность.
Вот сколько нужно, чтобы кончилась жизнь.
Пролетев сквозь белый водопад, она с отвратительным «шмяк!» приземлилась в сугроб. И больше не двигалась.
Я что есть мочи раз за разом выкрикивал её имя. Но уже знал, что она меня не слышит. Потом, бросившись к ней, опустился на колени. Густая кровь ореолом растеклась по снегу вокруг головы. Моя рука дрожала, касаясь холодной, как снег, щеки. И я принялся звать на помощь.
