– Сюда.
Как выяснилось, Джилли могла заставить Шепа достаточно быстро волочить ноги.
От яростного обстрела стены дома ходили ходуном. Стеклянные панели окон второго этажа тревожно звенели.
Опережая Джилли и Шепа, Дилан поспешил к двери большого стенного шкафа, который служил гардеробной. Вошел, включил свет.
Веревка свисала с крышки люка в потолке. Он дернул за веревку, опуская люк.
Внизу грохот выстрелов, который не уступал канонаде при осаде Ленинграда фашистами – Дилан как-то раз видел документальный фильм на эту тему по Историческому каналу, – внезапно стал еще громче.
Дилану оставалось только гадать, сколько еще нужно прямых попаданий в опорные стойки, чтобы каркас дома не выдержал и завалились один или сразу два угла.
– Лед, лед, лед.
Доставив Шепа к двери стенного шкафа, Джилли прокомментировала происходящее внизу: «Похоже, у нас там Апокалипсис в квадрате».
– Пожалуй. – К верхней стороне крышки люка крепилась лестница из трех сегментов. Дилан разложил ее.
– Должно быть, у некоторых подопытных кроликов Проктора развивались таланты куда более страшные, чем наши.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Эти парни не знают, на что мы способны, но они надули в штаны, заранее боясь того, с чем могут столкнуться, вот и хотят нас убить, причем чем быстрее, тем лучше.
Дилан еще не думал об этом. Не хотел об этом думать. А ведь до них наноботы Проктора действительно могли привести к созданию монстров. Вот все и ждали, что он, Джилли и Шеп – такие же монстры.
– Что дальше? – недоверчиво спросила Джилли. – Ты хочешь, чтобы мы поднялись по этой гребаной лестнице?
– Да.
– Это же верная смерть.
– Там чердак.
– Чердак и есть смерть, это же тупик.
– Для нас тупик везде, куда бы мы ни пошли. Это единственное место, где мы сможем выиграть для Шепа хоть какое-то время.
– Они заглянут на чердак.
– Не сразу.
– Мне это совершенно не нравится.
– Ты еще не видела, как я танцую.
– Лед, лед, лед.
– Поднимайся первой, – сказал Дилан Джилли.
– Почему я?
– Ты сможешь тащить Шепа сверху, а я буду толкать снизу.
Стрельба прекратилась, но грохот выстрелов по-прежнему стоял в ушах Дилана.
– Они идут.
– Дерьмо, – вырвалось у Джилли.
– Полезай.
– Дерьмо.
– Вверх.
– Дерьмо.
– Давай, Джилли.
Глава 40
Чердак ограничивал варианты действий, превращал их в попавших в ловушку крыс, не предлагая взамен ничего, кроме сумрака, пыли и пауков, но Джилли поднялась по крутой лестнице, потому что, кроме чердака, отступать было некуда.
Во время подъема висевшая на плече сумка билась о бедро и лямкой зацепилась за один из кронштейнов, которыми лестница крепилась к крышке люка. Джилли лишилась «Кадиллака (купе) Девилля», всех своих вещей, ноутбука, карьеры комика, даже своего верного спутника, дорогого, обожаемого зеленого Фреда, но с сумкой не собиралась расставаться ни при каких обстоятельствах. В ней лежали лишь несколько долларов, мятные пастилки, бумажные салфетки, помада, пудра, расческа, ничего такого, что могло бы изменить ее жизнь, то есть потеря сумки не могла спасти ее или, наоборот, погубить, но она уже предвкушала тот момент, при условии, что им удастся чудесным образом пережить осаду дома О’Коннеров, когда сможет подкрасить губы и расчесать волосы, потому что сейчас это казалось такой же роскошью, как лимузины, президентские люксы в пятизвездочных отелях или белужья икра.
А кроме того, если ей предстояло умереть совсем молодой, с головой, набитой наномашинами, именно потому, что голова набита наномашинами, она хотела, чтобы ее труп выглядел красивым, если, конечно, пуля не попадет ей в лицо и не обезобразит его, поставив в один ряд с теми лицами, что изображал на своих картинах Пикассо.
Негативная Джексон, столп пессимизма, добралась до верхней ступеньки, вылезла на чердак, обнаружила, что он высокий и она может выпрямиться в полный рост. Рассеянный солнечный свет проникал через вентиляционные каналы под карнизами. Она видела стропила, дощатые стены, пол из толстых досок, два десятка картонных ящиков, три старых чемодана, какие-то вещи, которые давно следовало выбросить, и довольно-таки много пустого места.
В сухом горячем воздухе едва чувствовался запах битума, которым когда-то, еще при строительстве, заливали крышу. Куда сильнее пахло пылью. Тут и там висела паутина, и пауки определенно старались не зря: выеденных остовов мух и мотыльков в паутине хватало.
– Мы обречены, – прошептала она, повернувшись к открытому люку, упала на колени, посмотрела вниз.
Шеп стоял на нижней перекладине, вцепившись обеими руками в одну из более высоких. Голову он наклонил, словно это была лестница-молельня, и определенно не хотел подниматься.
За его спиной Дилан смотрел на открытую дверь стенного шкафа, в спальню для гостей, ожидая в любую минуту увидеть на крыше крыльца мужчину с автоматом.
– Лед, – сказал Шеп.
– Тяни его наверх, – шепнул Дилан Джилли.
– А если начнется пожар?
– Слабо тянешь.
– Лед.
– Наверху все очень сухое. Представляешь, что там будет, если начнется пожар.
– А ты представляешь, что будет, если сместится магнитный полюс Земли? – с сарказмом спросил Дилан.
– На этот счет у меня как раз есть план. Почему бы тебе его не подтолкнуть?
– Я могу его подбодрить, но толкать кого-либо вверх по лестнице практически невозможно.
– Это не противоречит законам физики.
– Ты у нас еще и инженер?
– Лед.
– У меня тут полным-полно льда, сладенький. И в пакетах, и в ведерках, – солгала она. – Толкай его, Дилан.
– Я пытаюсь.
– Лед.
– Здесь много льда, Шеп. Поднимайся ко мне.
Шеп не сдвинул руки. Крепко держался за перекладину.
Сверху она не видела лица Шепа. Только его макушку.
Снизу Дилан поднял ногу Шепа и переставил на следующую ступеньку.
– Лед.
Не в силах изгнать из головы образы дохлых мотыльков, зависших в паутине, Джилли отказалась от идеи затащить Шепа на чердак, решив вместо этого пробить стену, которой он себя окружил, превратив монолог в диалог.
– Лед.
– Замерзшая вода, – откликнулась она.
