Я смотрю на его лицо. Он действительно выглядит ужасно. Не просто с похмелья, а так, будто с него спала личина, обнажив его естество. Он выглядит подавленным… побежденным.
Что происходит?
Я снова вспоминаю истории о людях, сломавшихся под напряжением. Парнях, которые решают оставить полюс посреди зимы и отправиться в никуда на лыжах или снегоходах. Людях, разражающихся слезами во время завтрака или закрывающихся у себя в комнате, отказываясь выходить. О пустом антарктическом взгляде, известном как «финиш», когда разум окончательно замыкается в себе. Не говоря уже о многочисленных драках, ссорах, разбитых кулаках и сломанных челюстях.
Не каждая психика достаточно гибкая, чтобы справиться с экстремальной изоляцией, ощущением, что тебя заперли с маленькой группой людей. Незначительные проблемы могут с легкостью перерасти в сильную вражду. Неприязнь порождается самым простым недопониманием.
– Ты не хочешь объяснить, что вчера произошло? – спрашиваю я тихо.
Он не отвечает.
– Алекс, пожалуйста, поговори со мной. Скажи, в чем дело, – пытаюсь я снова.
Наконец-то, он смотрит на меня. Как будто оценивает, приходит к какому-то заключению.
– Они считают, это моя вина, – бормочет он, – то, что случилось с Жан-Люком.
Я молчу, ожидая, пока он продолжит.
Он потирает лоб здоровой рукой, закрывает глаза на мгновение.
– Ты знала, что мы провели четыре часа, пытаясь добраться до него? Но он застрял вниз головой, вне поля зрения. Он… – Алекс сглатывает, вдыхает. – Мы не смогли его достать. Мы пытались, но не смогли его достать.
– Алекс, мне так жаль. – Я касаюсь его руки.
– Хм, ну ты одна такая. Ты и Каро. Все остальные винят меня.
– Алекс, – я внимательно подбираю слова, – я не думаю…
– Видишь ли, это моя работа, убедиться, что все безопасно и надежно перед каждой вылазкой на лед. И я это сделал, Кейт. Я всегда тщательно проверяю все снаряжение. Не было ни одного признака, что что-то может пойти не так. Но такая поломка…
Он снова замолкает.
– Какая поломка? – подбадриваю я.
– Эти карабины способны выдерживать огромный вес. Намного больше, чем вес Жан-Люка. Один из них не мог просто так сорваться. Чтобы это случилось, должен был быть явный дефект, и я бы его заметил.
– Ты осматривал его? После, я имею в виду.
– Нечего было осматривать. Все упало в расщелину вместе с ним.
– К чему ты ведешь? – нахмуриваюсь я.
Алекс качает головой. Я чувствую, он что-то недоговаривает, недостаточно мне доверяет, чтобы продолжать.
– Послушай, – настаиваю я. – Я доктор, так что обязана хранить все, сказанное в этой комнате, в тайне, хорошо?
Алекс хмыкает в ответ.
– Алекс, пожалуйста, не пойми меня неправильно, – вздыхаю я. – Но я думаю… ну… – я замолкаю. – Знаю, что кое-кто на станции употребляет марихуану. Я размышляла, не о тебе ли речь?
– На что ты намекаешь, Кейт? – он округляет глаза. – Что я гребаный параноик? Или что я накурился и не проверил снаряжение как следует? – возмущенно заводится он.
Я поднимаю руки в попытке успокоить его.
– Нет, я лишь полдумала, может, это не помогает…
– Да пошла ты! – Он смотрит на меня, его щеки краснеют, как будто я дала ему пощечину. – Ты такая же, как остальные.
– Алекс, постой!
Но мои слова прерывает звук захлопывающейся за ним двери клиники.
Глава 10. 30 апреля, 2021 года
Заперев дверь, я спешу назад в свою комнату. Замираю у окна, поднимая жалюзи и заставляя себя выглянуть наружу. Но толстое одеяло облаков закрывает мириад звезд – единственный плюс постоянной темноты и отсутствия загрязнения воздуха, оставляя видимым только мое отражение в стекле.
Я снова представляю Жан-Люка в холодном, холодном льду. Нет места ошибке в этом беспощадном месте, думаю я, единственный промах может иметь летальные последствия.
И я только что совершила роковую ошибку с Алексом. Зачем я упомянула марихуану? Это нужно было оставить до лучшего времени.
Глупый ход, Кейт.
В коридоре эхом отдаются голоса, приближаясь, а потом затихая. Где-то вдалеке едва различим гул дизельного генератора, поддерживающего нас в живых в этом скованном льдом оазисе. Я прислушиваюсь некоторое время, прежде чем вытащить пузырек из-под витаминов из шкафа. Мое похмелье резко перерастает в убойную мигрень, и таблетки, выпитые ранее, едва ли ее остановят.
Когда я открываю крышку и заглядываю внутрь, волна тошноты поднимается, угрожая захлестнуть меня с головой.
Пусто.
Остававшиеся таблетки исчезли все до последней.
С нарастающей паникой я роюсь в шкафу, решив, что содержимое пузырька рассыпалось. Но никаких следов лекарства нет. Ни одной таблетки.
Какого хрена?
Я обыскиваю рюкзак, нахожу парочку таблеток «Гидрокодона», завернутых в салфетку в одном из боковых карманов. Раскусываю их и проглатываю, отчаянно надеясь смягчить головную боль, чтобы я могла думать более ясно.
Возможно ли, что я положила таблетки в другое место и забыла? Мог ли у меня случиться какой-то провал в памяти, побочный эффект лекарства?
Я не из тех людей, кто прибегает к самооправданию. Я прекрасно знаю, что принимала слишком много рецептурных препаратов и слишком долго. Хотя зависимость началась вполне обоснованно – авария оставила меня с хронической болью от травмы позвоночника и сломанного колена – я не могу отрицать, что теперь она превратилась в нечто совсем другое. Во многом благодаря сестре, которая презентовала охапку пустых пакетов от таблеток, добытых в моем ведре для переработки, через шесть недель после аварии.
– Серьезно, Кейт?
Клэр не нужно было ничего больше говорить. Мою сестру так же бессмысленно пытаться обмануть, как и меня саму.
Но я все равно умудрялась нормально функционировать до этого момента. Никаких очевидных провалов или проблем с вниманием. Я отматываю события назад к этому утру, пытаясь вспомнить, что именно я делала. Я могу отчетливо визуализировать, как достала «Гидрокодон» из пузырька, потом вернула в шкаф, под стопку уличных вещей.
Я не могла это придумать. У меня, может, и есть проблема, но я не сумасшедшая.
Хотя альтернатива еще хуже. Если я не потеряла и не переложила их, тогда это… дело рук кого-то другого.
Кто-то был в моей комнате и забрал таблетки.
Но зачем? Я сажусь на кровать, пытаясь мыслить трезво сквозь похмельный туман. Я с радостью пропишу все, что нужно. АСН признаéт, что пережить антарктическую зиму может быть физически и психически изнурительно и не имеет возражений против того, чтобы давать людям любую фармакологическую поддержку, которая им нужна.
