Когда мы прошли среди странным образом искривленных, узловатых стволов деревьев, мимо обломка упавшей скалы внутрь горизонтальной шахты, Хортон остановился и вытащил из вещмешка три мощных фонаря. Один он взял себе, два других дал нам с Райей. Лучом своего фонаря он скользнул по потолку, стенам и полу туннеля, в который мы вошли.
Потолок находился всего в футе над моей головой, и у меня появилась сумасшедшая уверенность в том, что неровные каменные стены, старательно вырубленные кирками, резцами, лопатами, взрывчаткой и океанами пота в другом столетии, медленно сдвигаются. По стенам тянулись тонкие прожилки угля и чего-то еще, что, возможно, было бледно-молочным кварцем. Массивные, покрытые смолой деревянные подпорки находились на равном расстоянии друг от друга вдоль обеих стен и на потолке, точно ребра на скелете кита. Хотя размеры их впечатляли, их состояние удручало — потрескавшиеся, осевшие, расколовшиеся, кое-где покрытые плесенью. Наверняка они были наполовину изъедены червем, а угловые скрепы нередко вообще отсутствовали.
У меня возникло ощущение, что, стоит мне прислониться не к той балке, и потолок в мгновение ока обвалится мне на голову.
— Вот эта была, наверное, одной из первых шахт в округе, — сказал Хортон. — Ее рыли почти всю вручную, а вагонетки с углем вывозили наружу на мулах. Металлические рельсы убрали — перенесли в другие шахты, когда эта была выработана, но вы кое-где будете спотыкаться о то, что осталось от некоторых скреп, наполовину утопленных в пол.
Глядя на заплесневевшие балки, Райа поинтересовалась:
— А это не опасно?
— А есть ли вообще что-нибудь неопасное? — вопросом на вопрос ответил Хортон. Глянув на гниющее дерево и на сырые, протекающие стены, он сказал: — На самом деле здесь самое плохое место, потому что вы будете продвигаться от старых шахт к более новым. Но если вы умные ребята, вы будете каждый шаг делать с оглядкой и не навалите никакого груза на любую из этих балок. Даже в новых шахтах — в тех, что существуют всего десяток-другой лет — ну... шахта — это просто пустота на самом деле, а вы же знаете, как говорят, что природа всегда стремится заполнить пустоту.
Он извлек из своего вещмешка пару крепких касок и дал их нам, предупредив, что каски надо носить все время, не снимая.
— А вы как же? — поинтересовался я, стягивая с головы капюшон лыжной куртки и надевая металлический шлем.
— Мне удалось стащить только две каски, — сказал он. — А поскольку я пройду с вами совсем чуть-чуть, то прекрасно обойдусь и без нее. Пошли.
Мы последовали за ним в глубь земли.
В первые несколько ярдов туннеля в сухие осенние дни нанесло кучи листьев, которые прибило к стенам.
Там они насквозь пропитались влагой, стекающей со стен, и под тяжестью собственного веса утрамбовались в плотные массы. Возле входа, куда еще проникало студеное дыхание зимы, гниющие листья и плесень на старых балках замерзли и не пахли. Однако дальше температура поднималась значительно выше точки замерзания; по мере того, как мы продвигались вперед, отвратительный запах усиливался и сгущался.
Хортон — мы следом за ним — свернул за угол, в пересекающийся с первым туннель, который был куда просторнее. Его размеры во многом были обусловлены более богатой угольной жилой, залегавшей здесь. Тут он остановился и вытащил из своего вещмешка аэрозольный баллончик с краской. Он сильно встряхнул баллончик. Металлические шарики, предназначенные для того, чтобы краска не ссыхалась, резко загремели, и их стук эхом отозвался от стен. Струей краски он нарисовал на скале белую стрелу в направлении, обратном нашему движению, хотя мы сделали всего один поворот после входа и вряд ли бы заблудились тут.
Он был осторожным человеком.
Его осторожность произвела на нас впечатление, и, подражая ей, мы с Райей прошли за ним следом сотню ярдов по этому туннелю (еще две белых стрелы), повернули в коридор, который был короче, но еще шире (четвертая стрела), и прошли дальше ярдов пятьдесят, после чего наконец остановились возле вертикального туннеля (пятая стрела), который вел вниз — в самые недра горы. Это отверстие представляло собой просто черный участок поверхности, едва отличающийся по цвету от черного пола туннеля. Оно было практически невидимо до того момента, пока Хортон не остановился на его краю, посветив фонариком вниз. Не сделай он этого, я бы наверняка оступился и свалился прямиком в нижний туннель, сломав при падении шею.
Хортон указал лучом фонаря в конец того туннеля, в котором мы стояли. Коридор заканчивался довольно просторным помещением, явно сделанным человеческими руками.
— Вот в этом месте пласт угля просто сошел на нет. Но я так полагаю, что у них были основания подозревать, что он повернул вниз и что изрядный кусок его можно извлечь на большей глубине. В общем, они прорыли эту вертикальную шахту примерно на сорок футов, а затем снова перешли на горизонтальную. А теперь еще немного пройдем, до того места, где я вас оставлю одних.
Предупредив нас, что железные скобы лестницы, вбитые в стену вертикального туннеля, старые и ненадежные, он погасил свой фонарик и нырнул во тьму. Райа закинула на плечо дробовик и шагнула туда же, куда и Хортон. Я полез замыкающим.
По пути вниз, под вихляние ступенек, шатающихся в своих гнездах под тяжестью моего веса, ко мне начали приходить ясновидческие образы из длинной заброшенной шахты. Два, возможно, три человека умерли здесь еще до середины прошлого века, и смерть их была мучительной. Однако я ощущал только обычные несчастные случаи на шахте, ничего дурного. В этом месте гоблины не мучили людей.
Спустившись на четыре яруса вниз от первого туннеля, я снова оказался в горизонтальном коридоре. Хортон и Райа уже ждали меня, стоя в жутковатом свете своих фонариков, направленных на пол.
В этих более глубоко лежащих отводах шахты массивные просмоленные балки опор были почти такими же старыми, как и на предыдущем уровне, но они находились в несколько лучшем состоянии. Не в хорошем. Не в обнадеживающем. Но по крайней мере стены здесь были не такие сырые, как в верхнем туннеле, а дерево не было скрыто под коркой плесени и сырости.
Внезапно я был поражен покоем, царящим в этом глубоком сводчатом туннеле. Тишина была такой тяжелой, что обретала вес. Я просто чувствовал ее холодное, необоримое давление на своем лице и на голой коже рук. Церковная тишина. Кладбищенская тишина. Могильная тишина.
Нарушив эту тишину, Хортон продемонстрировал содержимое своего полотняного мешка, развернув его горловиной к нам. Кроме красной ленты, которая нам больше не требовалась, там было два баллона белой аэрозольной краски, четвертый фонарик, завернутые в пластик упаковки запасных батарей, пара свечей и две коробки непромокаемых спичек.
— Если у вас возникнет желание выбраться из этой мрачной дыры, то, чтобы найти дорогу, используйте краску, как я вам показал. — Он нажал один из баллончиков и нарисовал стрелу на стене. Она указывала на вертикальную шахту над нашими головами.
Райа взяла баллончик, когда он протянул его ей.
