По словам дежурной медсестры, Генри Айренхарт находился в доме престарелых более четырех лет.
Они зашли в административный отдел и познакомились с местным администратором миссис Дэнфорт. Та оказалась полной, чуточку самодовольной женщиной, напомнившей Холли жену преуспевающего священника. Она не совсем поняла, зачем посетители хотят проверить то, что им и без того известно, но, покопавшись в своих записях, сообщила: ежемесячные счета за содержание Генри Айренхарта регулярно оплачиваются Джеймсом Айренхартом из Лагуна-Нигель.
— Я рада, что вы наконец приехали. Надеюсь, вам у нас понравится, — сказала миссис Дэнфорт Джиму. В ее словах угадывался мягкий укор, и в то же время чувствовалось, что она не хочет обидеть невнимательного внука.
Выйдя из кабинета миссис Дэнфорт, они остановились в вестибюле в стороне от инвалидных колясок и снующих по коридору сиделок.
— Послушай, давай зайдем к нему в другой раз, — упрямо сказал Джим. — Не сегодня.
У меня все внутри переворачивается, как подумаю, что он… Я боюсь его, Холли.
— Почему?
— Не знаю.
Взгляд Джима выражал такое отчаяние и панический страх, что она не выдержала и опустила глаза.
— Когда ты был маленький, он к тебе плохо относился?
— Нет, не думаю. — Он напряг память, но безуспешно. — Не знаю.
Боясь оставлять Джима одного, Холли предложила идти к деду вместе, но он настоял, чтобы она пошла первой.
— Постарайся разузнать побольше. Чтобы, когда я приду, мы могли не задерживаться дольше чем нужно… если беседа окажется не слишком приятной. Пожалуйста, подготовь его к встрече со мной, Холли.
Поняв, что спорить с Джимом бесполезно, она неохотно согласилась. Однако не прошло и нескольких секунд, как Холли пожалела о своей уступчивости: если Джим снова потеряет контроль над собой, а ее не будет рядом, неизвестно, сумеет ли он устоять в схватке с Врагом.
Палата Генри Айренхарта оказалась пустой, но дружелюбная сиделка провела Холли в комнату отдыха, где за столом шла азартная игра в карты, а в другом углу смотрели телевизор.
Генри играл в покер со своими приятелями. Все четверо сидели за столом, специально предназначенным для инвалидов в колясках. Компания состояла из седой, похожей на птицу старушки в ярко-розовом костюме и двух старичков весьма хрупкого вида. Один из них был одет в красную майку, другой носил белую рубашку с галстуком-бабочкой. Заметив, что игра в полном разгаре и на кону возвышается целая гора голубых пластмассовых фишек, Холли решила не мешать участникам и отошла в сторонку, наблюдая за концом захватывающей партии.
Игроки, продемонстрировав незаурядную склонность к драматическим эффектам, один за другим открыли карты, и седая женщина, которую звали Тельма, с торжествующим возгласом сгребла со стола выигрыш. Мужчины добродушно посмеивались и выражали сомнения в том, что победа досталась ей честным путем.
Улучив момент, Холли вмешалась в их забавную перепалку и представилась Генри Айренхарту, не упоминая, что она невеста Джима.
— Вы не могли бы уделить мне несколько минут? Я хотела бы кое о чем с вами поговорить.
— Боже правый, Генри! — вскричал старичок в красной майке. — Да ты ей в отцы годишься!
— Можно подумать, ты не знаешь этого старого развратника, — ввернул его приятель с бабочкой.
— Лучше помолчи, Стюарт, — вступилась за Айренхарта Тельма. — Генри — истинный джентльмен, не то что некоторые.
— Да, Генри, на этот раз тебе не уйти от женитьбы.
— Зато тебе бояться нечего, Джордж, — отпарировала Тельма. — Впрочем, насколько я помню, — она подмигнула приятелям, — Генри в таких делах обходится без формальностей.
Раздался взрыв хохота. Холли улыбнулась:
— Похоже, у меня нет никаких шансов.
— С Тельмой играть бесполезно. У нее всегда все козыри на руках, — сообщил Джордж.
Заметив, что Стюарт собрал карты и тасует колоду, Холли сказала:
— Извините, я не хотела прерывать вашу игру.
— Ничего страшного, — ответил Генри. Он говорил немного невнятно, очевидно, после перенесенного инсульта. — Мы все равно делаем перерывы, чтобы сходить в уборную.
— В нашем возрасте, — добавил Джордж, — если не следить за подобными вещами, нам никогда не удалось бы всем вместе собраться за столом.
Они разъехались на своих колясках, а Холли пододвинула стул и села возле Генри.
Она с большим трудом узнала в нем сильного мужчину с квадратным подбородком, которого видела на фотографии в гостиной. От инсульта больше всего пострадала правая сторона тела, и, хотя Генри не парализовало, Холли обратила внимание, что он, точно раненый медведь, бережно прижимает к груди свою большую руку. Он сильно похудел и, несмотря на здоровый загар, выглядел истощенным. Мышцы правой щеки казались неестественно расслабленными, и лицо несколько вытянулось.
Грустное зрелище старческой немощи могло бы повергнуть Холли в тоскливые размышления о неизбежности конца каждой человеческой жизни, но в глазах старого Айренхарта она увидела несгибаемую волю и нежелание покориться судьбе. Говорил Генри медленно, запинаясь, но его речь выдавала в нем умного, веселого человека, не склонного впадать в отчаяние. Такие люди если клянут свою слабость, то так, чтобы их не слышали.
— Я друг Джима, — произнесла она заранее приготовленную фразу.
Лицо старика изобразило сильное удивление. Похоже, он не знал, что ответить. Наконец сказал:
— Ну и как дела у Джима?
— Не слишком хорошо. Генри. — Она решила говорить только правду. — Он очень несчастный человек.
Старик отвел взгляд и уставился на гору голубых фишек для покера.
— Да, — тихо произнес он.
Раньше Холли не исключала возможности, что именно на Генри лежит доля ответственности за то, что Джим предпочел жить в мире фантазий. Однако сидящий перед нею человек совсем не походил на жестокого истязателя малолетних.
— Генри, я хотела с вами поговорить, потому что мы с Джимом больше чем друзья, я люблю его, и он тоже признался, что любит меня. Я надеюсь, мы будем вместе очень, очень долго.
К ее изумлению, глаза старика наполнились влагой и по морщинистым щекам побежали крупные слезы.
— Простите, я не хотела вас расстраивать, — смутилась Холли.
— Ну что вы, что вы. — Он левой рукой вытер глаза. — Это вы простите меня, старого дурака.
— Зачем вы так!
— Видите ли, я никогда не думал… мне казалось, что Джим так и останется один-одинешенек.
— Но почему?
— Видите ли…
Нежелание Генри говорить плохо о внуке полностью рассеяло ее подозрения.
— Он привык держать людей на расстоянии. Вы это имеете в виду? — попыталась ему помочь Холли.
