Если Лёша узнает, что Данил подвез меня, он точно расстроится еще больше. Лучше не обострять и без того катастрофическую ситуацию!
Мы можем проводить время с Данилом и дочкой втроем, но вдвоем — совершенно ни к чему.
Днем удается отвлечься. Я никому не рассказываю, где была утром и почему опоздала. Объясняю туманно, что занималась документами для дочери. Провожу занятие у первокурсников. Доделываю работу и наконец отправляюсь на остановку.
Машин совсем мало, поэтому добираюсь до садика на полчаса раньше. Захожу в здание, прошу позвать Миру.
— Мама! — кричит она радостно. — Мамочка моя!
Каждый раз, когда я забираю Миру раньше всех, она чувствует себя победительницей! Мы обнимаемся, дочка торопливо и сбивчиво рассказывает, что ела, как спала, во что и с кем играла. Я слушаю ее, помогая одеваться. Застегиваю сапожки, завязываю шапку. Целую в лоб и веду к выходу.
— Мы сейчас пойдем в кафе, Мира.
— В кафе! — радуется дочь.
— Да. И с нами пойдет... папа. Я тебя познакомлю с твоим папой. Он обещал приехать.
Мира никогда особо не переживала по поводу отсутствия отца, примеров перед глазами не видела и жила спокойно. Сейчас тоже не заинтересовалась. Ее намного больше взбаламутило кафе.
Мы выходим на улицу. Я вижу вдалеке на парковке огромный джип, «Лексус». Узнаю мгновенно. Беру дочку на руки и шагаю в сторону машины.
Данил выходит на улицу и смотрит на нас.
Связаны навсегда. Как бы там ни было.
Когда я преодолеваю половину пути, он открывает дверь и достает с заднего сиденья два букета кустовых роз. Белых и розовых. Очень красивых.
И идет навстречу нам. Я опускаю дочку на землю, Данил быстро приближается. Мирослава вцепляется в мои ноги, но поглядывает с любопытством.
— Привет, — говорит Данил.
— Привет, — отвечаю не своим голосом. Голова немного кружится. Кажется, я зря сегодня ничего не ела.
Данил протягивает букет, я принимаю с улыбкой. Подношу к лицу и вдыхаю аромат.
— Спасибо большое, они прекрасны, — благодарю искренне.
— Я рад, если понравились.
Он приседает на корточки и протягивает букет чуть поменьше Мирославе.
— Привет, маленькая Хулиганка, — обращается к ней с улыбкой. В голосе игривые, мягкие интонации. Со мной Данил таким не бывает. — Как дела? Я слышал, ты любишь динозавров. Расскажешь мне о них?
Мирослава сжимает губы. Смотрит на меня неуверенно. Я киваю.
— Мира, это твой папа, — говорю ласково, тоже присев. Повторяю: — Папа. Я упоминала, что мы вместе пойдем в кафе.
Мирослава Даниловна Миронова.
Кручу на языке полное имя дочери снова и снова. Мира молчит, я продолжаю:
— Папа купил нам с тобой цветы. Понюхай, как вкусно пахнут. М-м-м.
Мира смотрит на Данила настороженно. Но глаза у нее загораются. Дочка принимает подарок. Тоже подносит к лицу, важно нюхает и произносит, копируя мои интонации:
— Спасибо. Это прекрасно. М-м-м!
Данил широко улыбается. Я следом тоже.
Мирослава с восхищением рассматривает розы. На оберточной бумаге, оказывается, нарисованы маленькие динозаврики. Я только сейчас заметила. Мира их тоже замечает, ее рот приоткрывается, она делает громкий вдох. Ахает.
И кричит на всю улицу:
— Мама! Смотри-и!
— Боже, это изумительно. Я от нее без ума, — признается Данил, стрельнув в меня глазами.
У меня же... начинают дрожать руки.
Стою и дышать боюсь. Я мечтала об этом моменте. Как бы там ни было. И что бы со мной ни случалось... С первого дня, как увидела Мирославу в родзале, как поняла, какая она красивая и славная, в глубине души я ждала день, когда Данил о ней узнает.
И будет восхищен.
Глава 22
Мы идем в сторону кулинарии пешком. Тут недалеко.
Мирослава показывает дорогу и путано рассказывает о том, как танцевала в садике, а потом упала и колено ушибла.
Данил проявляет заинтересованность.
Поэтому, когда я, спустя минут десять, возвращаюсь к нашему столику с подносом, вижу, что Мирослава вошла во вкус и лечит отцу обо всех своих боевых ранениях за пока недолгую, но насыщенную жизнь. Стоит на стуле, жестикулирует.
Миронов крайне собран и серьезен. Он словно на важном совещании. У меня волоски дыбом от него такого.
— И горло болит, — завершает Мирослава пламенную речь.
— У тебя сейчас горло болит? — переспрашиваю я с улыбкой. Закатываю глаза. — Однажды ты дорастешь до сказки про мальчика и волков.
— Очень болит, — говорит Мира страдальчески. После чего начинает вымученно кашлять, поглядывая на Данила.
— Несладко танцевать с больным горлом, я думаю, — сочувствует Миронов.
— Когда у нее болит горло, мы покупаем леденцы, — объясняю я, понизив голос. Расставляю на столе чашки для чая, тарелочки с пирожными. — А они, заразы, вкусные. Это была моя стратегическая ошибка, короче. Не так давно она обдурила педиатра в детском саду, и он меня вызвал срочно забирать больного ребенка.
— Сильно болит, — вздыхает Мирослава. Тычет пальцем в подбородок.
— Вот хитрюга. Пошли-ка руки помоем, — тороплю я. — Данил, подождешь?
— Да, конечно. — Он не сводит глаз с дочери.
— Я скоро приду, — успокаивает Мирослава Данила.
— Жду с невыносимым нетерпением, — отвечает он без тени улыбки.
Я едва сдерживаю смех. Мирослава так же серьезно кивает отцу и, наконец, соблаговоляет проследовать за мной к умывальнику.
Через минуту мы вновь за столом. Дочь продолжает невнятно вещать о жизни своей. Она обожает разговаривать, но пока делает это неидеально. Часто путается. Много сочиняет. Приходится прилагать усилия, чтобы понять, о чем вообще речь. Каждую ситуацию я быстро пересказываю Данилу, потому что Мира упускает примерно процентов восемьдесят важных подробностей.
— ...И тогда Егор меня ударил, — завершает она очередную историю.
— Как ты вообще выжила в этих нечеловеческих условиях, — качает головой Данил.
— Как вообще Егор выживает, — посмеиваюсь я. — На самом деле они друг друга обожают, скучают сильно. Но когда встречаются — пять минут, и драка.
Данил вновь не может сдержать улыбку, меня это приободряет. Кажется, мы заплыли в нейтральные воды и можно расслабиться. Мирослава, выговорившись, сосредотачивается на пирожном.
Нас окликают:
— Ваш кофе! Возьмите!
Здесь нет официантов.
Данил приподнимается, но я спохватываюсь и вскакиваю на ноги.
