Отдохнув от блюд и пригубив кофе с ликером, Энн и Анна поблагодарили губернатора, наговорили комплиментов, поцеловались троекратно с его любезной супругой и укатили восвояси, сытые, приятно утомленные. Утром Анна получила записочку от госпожи Крюковой — та передавала привет от супруга, местного влиятельного лица, и приглашала на чай. Между прочим вежливо поинтересовалась, не нужен ли им вдруг экипаж на сегодня. «Да, да, нужен, и даже очень, и даже непременно сию минуту!» Листер отослала свой ответ с быстроногим Георгием. Через полчаса у окон отеля возникла дородная зимняя барская карета — «совсем новая, типа возка, на четыре места, построена здесь». Присыпанные снежной крошкой лошади нетерпеливо фыркали, ямщик тер нос и охлопывал себя по ватным бокам. Термометр Анны показывал –23 °C, но казалось, было все тридцать. Даже в теплом авантажном экипаже они быстро замерзли.
Рождественская церковь. 1870 г.
Покатили вдоль кремля по знакомой выбеленной снегом Осыпной улице, выехали на Оку, покрутились немного, вдохнули острого ледяного воздуха, полюбовались дивным стылым сизо-туманным городом и повернули на Рождественскую, к яркой церквушке: «Очень странная, живописная и гротескная. Вся в окнах, дверцах и лепных пилястрах, весь фасад в белых резных узорах». Называлась она Рождественской — по улице, и Строгановской — в честь купца, построившего ее в начале XVIII века. Она казалась чужой этому городу — слишком веселой, слишком пестрой. Была похожа на резную московскую игрушку, забытую у речки боярским отроком.
Англичанкам позволили войти: «Внутри церкви два храма. Вход во второй — через первый. Богатый иконостас, своды и стены все расписаны. В первой церкви увидели красивую деревянную фигуру Христа в полный рост с терновым венцом на голове, облаченного в одеяния, кажущиеся настоящими. Он стоял так естественно (он невысок — скорее, приземист), что сперва показался человеком, и я прошла мимо, не обратив на него внимания».
После снова выехали к Оке, завернули на Макарьевскую часть к Сибирской улице, пронеслись мимо армянской церкви. Слева приметили мечеть, но добраться к ней не смогли из-за снега, да и времени почти не оставалось: в два часа их ждали с ответными визитами влиятельные лица. Пока они мчали через реку, на холм, к кремлю, Анна смотрела на тихо спавший сизый город и думала: «Как же он красиво расположен. Отсюда, с кремлевской части, видно ярмарку, а с ярмарочной прекрасно виден старый город. Как здесь всюду дивно. И как прекрасно место слияния двух рек, Оки и Волги. Как здесь, должно быть, красиво и чудно летом!»
Англичанки заехали к Бутурлиным, потом к мадам Готтман, потом к мадам Бэр. Вечером ужинали у Лессингов — были Крюковы, Бэры, Готтманы, князь Грузинский, князь Трубецкой и Лев Толстой. «Местное светское общество весьма камерное. Мы были довольны и самим городом, и теплым приемом, нам оказанным». И Анна была крайне довольна царскими кушаньями. Она запоминала каждую перемену, гарнир, закуску, каждый кусочек золотого ананаса, дрожавший во фруктовом желе: «Обед у Лессингов начался с закусок: принесли ликеры, потом икру, сыр, хлеб, кусочки колбас и еще пару-другую небольших закусок. Потом был обед, красивый и великолепный. Подавали два супа: щи и нечто, похожее на похлебку или соус. Как только мы с ними справились, подали два вида котлет — передавали друг другу по кругу. Потом был маринад из рыбы. Потом жареные куски говядины в форме рубленых котлет — со шпинатом и маленькими картофелинами. Потом блюдо с небольшими кусочками телятины, пикантным желе и петушиные гребешки и так далее — все очень красиво разложено и вкусно. Потом превосходную стерлядь, порезанную кусочками и тушенную во вкуснейшем соусе. Потом блюдо с овощами и спаржей, иерусалимскими артишоками [топинамбуром] и зеленым горошком. Потом жареную индюшку и дичь — с ними консервированные вишни и соленые огурцы. Потом еще одно превосходное желе (большая форма, которая была украшена небольшими желейными формочками с кусочками ананаса, и один кусочек украшал центр этой композиции — великолепно!). Потом превосходные десерты — потом печенье. На столе стояли бутылки легкого белого вина — по одной на каждые две-три персоны. Потом подали лондонский портер, потом шерри и мадеру, великолепный рейнвейн, малагу и люнель — и в конце подали шампанское, по одному бокалу каждому».
После ужина перебросились парой слов с Толстым, отблагодарили Крюкову за экипаж и торжественно распрощались с хозяевами, выразив в самых восторженных словах удовольствие от неописуемого пира — они не забудут этого щедрого вечера и непременно вернутся сюда будущим летом. Поцеловались, раскланялись и уехали.
Князь Грузинский и Потерянная гора
Все утро паковали чемоданы — готовились к переезду в Лысково, имение князя Грузинского, которое путеводители настоятельно рекомендовали посетить. На минутку забежал обувщик: «Я и Энн купили у него каждая по паре бот. Симпатичные, даже красивые. Стоили 4 рубля за пару. Здесь делают хорошие фетровые боты». Около десяти приехал сам князь — обсудить дорогу в имение и уютно, по-стариковски покалякать. Он происходил из древнего славного рода, картлинский царь Вахтанг VI приходился ему прадедом. Но Георгий Александрович никогда не был в Грузии и внешне совсем не походил на кавказца — невысокий, сутулый, круглый. Лицом — вылитый гоголевский губернатор: вислые щеки, мясистый нос, пухлые губы и ледяные глаза с прищуром. Он проворно катался, словно шар, на коротеньких ножках, легко кланялся и говорил без остановки.
Вкатившись в номера, с порога затараторил комплименты, перепрыгивая с французского на английский. Скоренько подбежал к ручкам иностранок, сочно расцеловал их, подержал с минуту в пухлых ласковых ладонях — князь был известным ловеласом, в свои почтенные 78 все еще пылко и беспорядочно интересовался дамами, и даже две бледные пуританки показались ему красавицами.
Потом плюхнулся в кресло, переводя дух, наслаждаясь предложенным чаем. Он, собственно, приехал объяснить маршрут и принес между прочим карту дороги в Лысково. При этих словах князь закряхтел, отклонился набок, кресло под ним опасно заскрипело. Он пошарил с минуту у себя за спиной и вырвал из заднего кармана фалды замятую, в жирных пятнах карту — развернул и обеими ладонями распрямил на столике. Путь недолгий — вдоль Волги, через Кстово и Кадницы до Ачино. Всего каких-то 80 свистящих, легких верст. На станции их встретят слуги. Вечером будут в имении.
Тут Георгий Александрович спохватился — он ведь не задал дамам ни одного вежливого вопроса, не осведомился о самочувствии, не расспросил о погоде. О погоде Листер говорить не хотела и перевела разговор на путешествия. Парой слов очертила дорогу сюда, рассказала, с кем они познакомились в Петербурге и подружились в Москве. На вежливый вопрос (все им задавали этот вежливый осторожный вопрос), не боятся ли они вдвоем, без мужчин ехать так далеко, на Кавказ, Анна выпалила: нет, не страшно, они хорошо изучили местность. И у нее за плечами большой опыт. Она ведь покорила знаменитую вершину Пиренеев!
