Я отпила из красивого чеканного кубка. Вино было крепким, густым и очень сладким. По телу пробежала дрожь. Всё же здесь, в подземелье, прохладно, и я постоянно мёрзну. Кстати…
– Сефу, я трогала твой лоб, он горячий…
– Госпожа, – вмешался Имхотеп – у него воспалились раны. Это очень плохой признак, но у меня нет ни мазей, ни плесени…
– Имхотеп, тогда промой раны самым крепким вином, что есть в кувшинах. Очисти их и промой, возможно, это замедлит воспаление. И обязательно смени бинты на новые. А ты, Сефу, возьми шерстяную ткань и закутывайся теплее – ослабленный организм больше подвержен простудам и лихорадкам. А ты нужен живой и здоровый. Сейчас ты распорядишься сделать болтушку из муки, заварите её на огне и покормите людей. А Имхотеп займётся твоими ранами. Затем ты, Имхотеп, начертишь в одной из комнат план всех ходов и выходов, которые ты знаешь. Не здесь, не в этой комнате, а там, где его не увидят люди. Потом, когда Сефу станет легче, мы обсудим, как станем выбираться. И не переживай, Имхотеп. Мы сотрём план и гробницу отца наполним по новой. Выполняйте!
Вернувшись по коридору в свою нишу, я укуталась покрывалом, прижала к животу подмёрзшую Басю и задумалась. Вся схема действий, конечно, так себе. Но вот если мы не найдём возможность выйти? Что я буду делать? Что я скажу людям, которые пошли ради меня на смерть?
А что я вообще знаю о пирамидах? Любая пирамида – это комплекс зданий и подземных ходов. Тут должны жить жрецы и охранять всё сложенное богатство до тех пор, пока оно не понадобится. Тут должны быть помещения для храмовых ритуалов, молельни, или что-то типа того. А ещё я совсем недавно натыкалась в инете на сообщение, ну, возможно, оно из разряда «нами правят рептилоиды», но проверить всё равно стоит. А сводилось оно к следующему…
В нескольких пирамидах использовано дерево. И радиоуглеродный анализ этого дерева говорит о том, что его срубили за пятьсот и более лет до постройки пирамид. Значит что? Значит, сами пирамиды ставили на месте более древних подземных захоронений. Вот это и стоит выяснить у Имхотепа. Правда ли?
Глава 6
За дверью, в своей нише ворочалась Амина. Похоже, ей просто надоело лежать.
– Амина!
– Слушаю тебя, великая небти.
– Иди к солдатам и помоги им приготовить еду. Там есть мука, замеси с вином и запеки на огне. Можешь взять с собой факел. Ступай.
После вина на голодный желудок меня немного клонило в сон, и я задремала.
Лекарь всё не шёл, под тёплой тканью я согрелась и постепенно мысли мои вернулись в мой мир.
Я прожила там сорок пять лет, я знала свой мир, как саму себя, а здесь мне всё было странно и чуждо, даже мой статус принцессы. Но чего я добилась там? Я поменяла не один десяток работ, я многое умела и знала, но всю жизнь, начиная с детства, уж сейчас-то можно себе не врать, я старалась добиться одобрения матери.
Я всегда была – «недостойна», «неумеха», «бестолочь», «безрукая»… И, даже будучи взрослой теткой, отходив не один год по психологам и психотерапевтам, я так и не избавилась от простого желания – чтобы мама меня любила. И вот вроде со стороны я всё понимала – и что эти отношения токсичны, и что она ухитряется парой предложений обесценить то, к чему я шла, иногда – годами… Но у неё был любимый мальчик – мой брат… А я всю жизнь – только ресурс. Которым она, надо отдать ей должное, весьма умело пользовалась.
Мне пришлось бросить в школе кружок пения, хотя мне и нравилось. Но мама считала, что у меня ужасный голос, и я её только позорю.
Два года я бегала на лыжную секцию, но лыжи сломались и – «сама виновата, я не обязана тебе покупать новые»…
Когда ещё подростком я заработала себе на первый дельтаплан, точнее, на материалы для него – собирала я своего красавца сама. Она так вынимала мне мозги, что я – безответственная эгоистка и думаю только о себе, что меньше, чем через год я сдалась, ушла из секции дельтапланеризма и продала своего «Айвенго». Палмихалыч, золотой дядька, который возился с подростками для души, а не просто за деньги, уговаривал меня остаться, но маму я любила больше. Тогда я ещё была романтической дурочкой и верила, что мама мне плохого не пожелает… Институт я закончить так и не смогла, хоть и поступила на бюджет. Это был уже конец девяностых, деньги, что остались от продажи одной из доставшихся мне квартир, закончились. А Тёмочку нужно было учить – «мальчик не может без образования, ему нужны репетиторы!».
Дома вечно не хватало денег, так что я пошла работать. Кем я только не работала! И секретарём, и продавцом в компьютерном салоне, и менеджером по продажам ж/б конструкций, и даже вела факультативно кружок для девочек «Золотые ручки» в подростковом центре на базе старого Дворца пионеров. Мне нравилось работать с подростками. Но как только нашлись спонсоры, меня попросили освободить место:
– Вы же понимаете, Вера, что теперь, с такой зарплатой, нам неловко держать человека без педагогического образования! А у вас – высшее неоконченное…
Директрисе понадобилось место для дочери.
Но в целом, я всегда хорошо ладила с людьми, умела убедить клиента, что без наших товаров ему – просто никак. И сколько бы я не приносила домой, а иногда это было совсем даже неплохо и по московским меркам, этого всегда было мало для мамы. Тёмочка рос и требовал новых вливаний.
Я заплакала и снова уснула. Всё же я ещё была слаба после ранения.
А проснувшись в той же самой темноте, с потухшим факелом, слушая, как шлёпает по полу коридора идущий ко мне Имхотеп, как мелькает свет в дверном проёме, почувствовала странное спокойствие. И мама, и Тёмочка остались в том мире. Сейчас я одна и никому ничего не должна.
– Как ты себя чувствуешь, царевна?
– Я согрелась, Имхотеп, и мне гораздо лучше. Если ты не устал – займись рисунком.
– Он уже готов, царевна. И как только захочешь – можем посмотреть.
– Я долго спала?
– Почти сутки, царевна Инеткаус.
– А Сефу? Как его раны?
– У него больше нет жара, и он готов служить тебе, царевна.
Я потянулась и тут сообразила, что со мной нет Баси!
– Имхотеп, ты не видел, куда ушла кошка?!
– Нет, царевна, я всё время был с солдатами, и…
Я вскочила и заметалась, забрала у Имхотепа факел, кинулась в коридор с извечным :
– Кис-кис-кис, Басенька… Кис-кис-кис…
Неторопливо и вальяжно Бася вывернулась из коридора и села умываться, внимательно поглядывая на меня. Кстати, мы здесь, в подземелье, уже… Сколько уже? Ну, всяко больше двух суток. И она не просила ни есть, ни пить. Обычно, если кончалась вода или корм в миске, Бася возмущалась довольно громко и даже могла шлёпнуть меня лапой! Не сильно, просто, чтобы я вспомнила свои обязанности! А тут она при мне столько времени – и не возмущается?! Это очень-очень странно. Я взяла на руки потяжелевшую Басю. Ого! А пузо то у неё – набито...
