Не было бы счастья, да несчастье помогло. Уже на следующий день я плыл на ржавом пассажирском судне «Капитан Сотников». Оно ходит из Анадыря в село Лаврентия несколько раз в год, и так совпало, что именно в тот день оно отправлялось в свой последний трехдневный рейс.
Берингово море просто кишело жизнью. Около набережной столицы Чукотского автономного округа резвились игривые белухи. На следующее утро мы видели спины серых китов и хвосты горбачей. Затем один из серых китов стал совершать многометровые прыжки в воздухе. Киты Тихого океана летом приплывают сюда, на север.
Берег поднимался крутой горой, припудренной снегом. Тут начинался сказочный Чукотский полуостров – последняя полоса Евразии рядом с Аляской, где день становится вчерашним, так как всего в ста километрах отсюда проходит линия перемены дат и Дальний Восток переходит в крайний Запад. Жизнь местного коренного населения подробно изучал финский мореплаватель и первооткрыватель Адольф Норденшельд, его корабль «Вега» на год застрял во льдах на северном берегу полуострова в 1878–1879 годах. Норденшельд воспользовался исключительной возможностью познакомиться с чукчами и их самобытной культурой. Финский этнограф Сакари Пялси
[24] обогнул полуостров ровно за сто лет до меня, в 1917 году, как раз когда в Петербурге сменилась власть. Он рассказал про удивительные обычаи местных жителей – например, как старший сын убивал своего отца, когда тот уже достиг преклонного возраста и должен был уйти, на специально организованном празднике.
Единственная цель моей поездки была встретиться лицом к лицу с Odobenus rosmarus
[25], крупнейшими ластоногими Северного Ледовитого океана, по-русски – моржами. Вес взрослого самца может достигать полутора тонн, длина – четырех с половиной метров. Продолжительность жизни – 40 лет. Жизнь зубастых красавцев, исконных обитателей Арктики, тесно связана со льдом. Моржей тут хватает: между Аляской и Чукоткой зарегистрирована самая крупная популяция, около 225 000 клыкастых особей.
Лучший способ увидеть много моржей за раз – отправиться на их лежбище. Осенью они тысячами собираются в определенных местах. Большая часть таких мест – на северном побережье мыса Чукотка, на Чукотском море, это самая восточная полоса Северного Ледовитого океана. Там, на берегу, находится их крупнейшее лежбище, чукчи называют его Кенгисвун, что означает «место, где много моржей».
К моржам не так-то легко подобраться. Почти весь Чукотский автономный округ – пограничная зона, куда мне нужно было особое разрешение. Разрешение вообще выдается бесплатно, но получить его можно только через турфирму. Местный туроператор Евгений Басов взял за услугу целых 50 000 рублей. Вторая головная боль – логистика, так как дорог тут нет.
Но, к счастью, я был уже на корабле. К счастью или нет – это еще вопрос. Чем ближе к Берингову проливу, тем сильнее ветер. В Мечигменской губе ветер уже штормовой и поднимал за бортом многометровые волны. Маленький кораблик взлетал вместе с волнами, ударялся о воду – и я вместе с ним на койке в носовой каюте. Я вышел в салон посидеть вместе с двумя оставшимися пассажирами, чтобы, бледнея от качки и страха, полюбоваться на бушующее море. Кроме плохого самочувствия всех грыз один вопрос: когда это закончится?
Наконец, мы прибыли в немного более защищенный от волн залив Лаврентия. Цель нашей поездки, административный центр Лаврентия, брезжил в двух километрах, но волны были такие сильные, что ждать швартовки пришлось 18 часов. Рано утром капитан пришел сгонять всех с постелей – старый русский обычай: долго ждать, потом бегом бежать. За пассажирами прибыла металлическая лодка.
В Лаврентии снова пришлось ждать. Мне надо было лететь дальше, на северный берег, в деревню Энурмино, но ближайший вертолет ожидали только через пять дней.
Я хотел съездить в Лорино – китобойную столицу Чукотки, что в 40 км от Лаврентии. Коренные народы имеют право на охоту на кита для своих нужд. Многим деревням разрешено забивать пять серых китов в год, а в Лорино – до 50, потому что их мясом кормят не только жителей, но и песцов местной зверофермы.
На охоту меня не взяли, зато свозили на лодке полюбоваться на китов около деревни. Горбатый кит вздымал огромный хвост прямо перед нашей лодкой, и мы видели серого кита, который под конец занервничал и стал выпрыгивать из воды в воздух на несколько метров.
И когда я в день отлета вернулся в Лаврентию и приехал в аэропорт, рейс отменили из-за плохой погоды. То же самое повторилось и на следующий день. Погода на Чукотском полуострове капризна, и рейсы постоянно отменяют, в отличие от Аляски, которая совсем рядом.
На следующий день погода была нормальная, но вертолет улетел больничным рейсом, сломался и остался ждать запчастей из Анадыря. Когда запчасти прибыли, наступили выходные, и все аэропорты Чукотки закрылись, хотя погода была отличная.
После выходных погода снова испортилась. И лишь в среду вертолет наконец-то улетел. Вначале он залетел в другую деревню, но на обратной дороге сломался. Нам, желавшим попасть в Энурмино, сообщили, что снова надо ждать запчастей из Анадыря. Я ушел из аэропорта, чтобы через два часа услышать, что вертолет все-таки слетал в Энурмино без меня. Ему приказали лететь за больным, и тут развалюха сама чудесным образом починилась.
Я был уверен, что мне было суждено навсегда остаться в Лаврентии. На следующее утро я притащился в аэропорт больше из чувства долга. «Вылетающие, Энурмино!» – весело объявила служащая аэропорта. Вначале вообще никаких рейсов, а потом два дня подряд.
Вертолет час качался над снежными горами, и вот внизу показался Северный Ледовитый океан. Продолговатый Энурмино с его серыми зданиями распластался на узкой отмели между морем и пресноводной лагуной, именно в таком месте располагались чукотские деревушки, описанные всемирно известным писателем Юрием Рытхэу
[26]. Меня ждал единственный квадроцикл села и его владелец – Стас Таеном. 36-летний Стас – директор котельной и местный успешный предприниматель. Секрет его успешности прост: он не пьет и вкладывает отпускные в свой квадроцикл.
Мы взобрались на квадроцикле на болотистый хребет. В высшей точке перевала мы остановились полюбоваться видами: на другой стороне была деревня, а за ней – море, с другой стороны – морской залив, окруженный скалистыми берегами – Кенгисвун. Мы спустились в долину, выключили мотор и пешком пошли по песчаной отмели. «Ложись!» – шепнул мне Стас. Мы залегли в окоп, выкопанный у подножья холма. Потом осторожно выглянули оттуда.
Вид был потрясающий. Километровый песчаный пляж был густо усеян морщинистыми круглоголовыми моржами с огромными клыками. Бурлящая бесформенная масса напоминала гнездо огромных червей, из которого доносились лающие, рыгающие звуки и крепкий запах мочи и псины. Масса пребывала в постоянном движении. Одни моржи спали, уложив клыки на бок, другие ворочались, третьи неуклюже ковыляли на четырех ластах вокруг или прямо по головам товарищей. За береговой линией открывалось беспокойное Чукотское море.
