— Нет, — косо улыбнулся Иван. — Это мирные переговоры. Где Настя? — спросил колдунью Иван.
— Арестована.
— Придется отпустить, — уверенно сказал мастер Хмыку. — Она под моей ответственностью.
— Ванька, — удивленно смотрел на него куратор. — Я тебя не узнаю.
— Мир меняется Коля. И мы меняемся вместе с ним.
24. Рукой подать
Рана была зашита и перебинтована, вколотое обезболивающее притупило боль, но Юра ежился и вздрагивал все сильней. Погода испортилась окончательно. Туман рассеялся и ему на смену, с нависших над городом угрюмых туч, стал срываться мелкий дождь.
Пока Наставник с Хмыком общались и искали в куче хлама их пожитки, парень спрятался под жестяным козырьком одного из домов. Промозглый ветер, разносящий вездесущий приторно — сладкий запах пробирал до костей. Подмастерье продрог и, постукивая зубами, присел на ступени. Спокойный и, казалось, даже безразличный к толпе новых персонажей Гром, сел рядом и навалился на него теплым боком. Юра обнял его за могучую шею и в задумчивости перебирал пальцами грубую шерсть.
Над головой раздалось цоканье когтей о жесть. С козырька спрыгнул аспид. Косясь на огромного пса, Яр бочком обогнул его и, взобравшись по ступеням сел с обратной стороны. Юра провел рукой по его тонкой змеиной шее, от чего аспид прогнулся и слегка расправил крылья. Грубая, заостренная чешуя была мокрой от дождя, но не казалась такой омерзительно — скользкой как у змей. Напротив, на ощупь она была матовой и приятно покалывала остриями грубую кожу на руках.
Гром принюхался и, вытянув шею, потянулся к аспиду. Змей зашипел и отринул. Но Гром проигнорировал угрозу, завилял хвостом и лизнул острую мордочку. Аспид грозно затряс шеей и с шипеньем распустил кожистый воротничок, на что пес лишь весело скульнул и активнее стал хлестать подмастерье хвостом.
— Но. Тише вы, задиры, — осадил Юра назревающий конфликт. — Вы чего?
Полынь, что общалась с Крапивкой, обернулась на голос Юры, но парень продолжал ее игнорировать, и смотрел куда угодно, только не в ее сторону.
— Полынь, — вернула ее к разговору сестра. — Ты ему скажешь?
— Нет, — безрадостно отвечала Полынь. — Он не поймет. В его сердце другая. — Печальный полынный взгляд потускнел, она смотрела в сторону. — Осина. Кто же она?
— Осинок много, — пожала на это плечиками Крапивка. — Люди, они ведь ветреные. Сегодня одна, завтра другая. Живут с одними, любят других, а смотрят на третьих. Я столько поколений видела, они сутью своей никогда не менялись.
— Ты сама все видишь, — вздохнула Полынь.
— Но как же тебе теперь быть? — сочувственно погладила Крапивка ее медную головку. — В неволе.
— Я не знаю, — опустила плечи лесавка и снова взглянула на Юру.
— Эх, сестричка.
— А зачем осталась ты? — Крапивка озорно заулыбалась, искоса поглядывая на Ивана. — Иван, ведь тоже не свободен, — напомнила Полынь. — По крайней мере, он, как и Юра себя в этом крепко убедил.
— Нравится он мне, — вздохнула лесавка. — А если мертва его женщина, то я буду рядом, — она слегка прикусила угол своей алой губы, смотря как Иван, жестикулировал руками пред Хмыком, а после расправил широкие плечи и крепко потянулся. — И утешу как смогу.
— Крапивка — Крапивка, — покачала головой Полынь. — А ты все о своем.
Аспид и пес снова начали потасовку, походя, опрокинув подмастерье на спину. Юра поднялся и с перекошенным от боли лицом стал осаждать, и журить хулиганов.
Полынь, не оборачиваясь, закрыла глаза, будто прислушалась к чему-то.
— У него на душе смута. Его терзает боль. Хочет он того или нет, я нужна ему.
— Иди, — с улыбкой подтолкнула ее Крапивка.
Пес, обидевшись на то, что его отругали, отвернулся в сторону и обиженно сопел. Аспид напротив, победно воздел голову вверх и потряхивал воротником.
— И без вас хреново, — хмуро бубнил подмастерье. — Чего вы сцепились? Дружить нужно, мы все в одной связке, а вы дурите. — Он мельком взглянул на направляющуюся к нему лесавку. — Вон Полынь идет, ща она вам задаст, хулиганье.
Полынь остановилась напротив Юры. Не обронив ни слова она, стала пристально смотреть ему в глаза. На ее плечо с козырька струйкой стекала вода, расплываясь темным пятном по рукаву камзола, но лесавка этого не замечала.
— Не стой под дождем, — попросил парень, отведя глаза.
— Что с тобой? — ступив под укрытие козырька, спросила Полынь, протягивая руку к его голове, но Юра увильнул из — под ладони. — Я не понимаю. Почему ты злишься? Что я сделала не так? — решив не таиться, в лоб спросила она.
Юра посмотрел на ее печальное личико, в исполненные влагой глаза, открыл рот, но лишь тяжело выдохнул не найдя что сказать. Собственно, а что он мог сказать? Ведь злился он не столько на нее, сколько на себя.
— Я не злюсь, — слегка улыбнувшись, наконец, ответил парень. — Не на тебя. Я просто устал.
— Я не верю. Я все чувствую, Юра.
— Не бери в голову, — хотел снова улыбнуться он, но от боли, стрельнувшей в плечо вышла просто косая ухмылка.
Она не ответила. На пышные, длинные ресницы набежала кристальная слеза, сорвавшись вниз она, расплескалась на носке его ботинка.
— Полынь, что ты, — вскочил на ноги Юра, от чего аспид сбежал по ступеням и взмыл в небо. — Правда, ты не при чем. Рана эта, усталость, и все такое… — успокаивал он расстроенную лесавку, поглаживая ее по плечу.
— Теперь верю, — утерла она набегающую слезу. — Давай полечу, обезболю.
— Да не стоит. Там царапина. Пройдет.
— Идем, — ненавязчиво подтолкнула она парня в дом.
* * *
— Вань, нахрена тебе эта дурища? — скривил лицо Хмык, глядя, как мастер осматривает свое шестиствольное чудовище. — Знаю, что ты от дробовиков тащишься, но это… язык не поворачивается оружием назвать. С таким только грыжу зарабатывать, или сваи в землю заколачивать.
— Коль, каждому свое. Да, тяжеловато, но я приноровился.
— Чудак, — по-доброму хмыкнул на это бывший охотник.
— Кажется все, — подвел итог копания в вещах Иван. — Хотя нет. Не хватает флаконов с лекарством.
— С каким лекарством? Насколько я тебя знаю, ты сроду никаких лекарств не пил. Ты случайно не подсел на «Плющ»?
— Посмотри на меня. Я еле на ногах стою.
— Как по мне все нормально. Помню, и хуже бывало.
— А может действительно, к бесу, — задумался мастер. — Хотя без него мне еще тяжковато. В скорости теряю, да и способности отлично отбивает. Не нудят в голове сотни потусторонних голосов.
— Мне бы тоже такое не помешало, — устало потирая виски, признался Хмык. — Я впервые столько эманаций ощущаю. С ума сойти, сколько здесь беспокойных душ. Сплошные вытьяны.
