Валимир дотронулся до листьев и отдернул руку – от дерева шел жар. Свет был теплым и приятным. Пересилив страх, он надломил маленький сучок – и тут же из него вышел огонь, а другой огонь, жидкий, выделился в месте преломления и мгновенно затянул рану.
«Это не радиация!» – успокоился он, с любопытством исследуя странное раскидистое растение. Во всяком случае, орехи и грибы ничем не отличались от тех, которые он ел раньше, разве что чуть крупнее и не потравлены червем. И неожиданно опешил от догадки, которая вырисовалась в голове с такой ясностью, что вполне могла сойти за озарение.
«Наверное, то самое, из которого Бог воззвал к Моисею!» – голова его пошла кругом, он на мгновение забыл, зачем он здесь.
Валимир прислушался к себе, удивляясь своим мыслям, которым не находил объяснения.
Те, которые прилетели последними, сюда не сунутся – его словно кто-то погладил, подбадривая. Многие люди не чувствовали ни свечения, ни огня, но те, с двойными лицами, обходили эти места стороной – и признавались, что тоже видят свет.
Значит, и это ему не мерещиться…
Не выпуская дерево из виду, он вернулся к Виткасу, пытаясь придумать хоть какой-то план спасения. Комендантский час в лагере наступил давно – лагерь спал, костры гасли один за другим. Светились лишь палатки вампиров и тех, с клыкастой пастью, как будто для них комендантского часа не существовало. Но жизнь в лагере текла вяло.
«Черт!» – выругался он, перетаскивая друга поближе к теплому дереву, уложив между поваленными деревьями. Он вдруг подумал, что неплохо бы свалить отсюда. К черту все, спрячется где-нибудь, а после останется тут жить, найдет грот, заготовит дрова на зиму, запасется припасами, будет ловить рыбу – с голоду не умрет, а после отправится искать Маню. Она предстала перед его глазами богатыркой, красоты неописуемой. Он тоже рожей вышел. Научит его всему, что знает, и он избавится от проклятия. Он уже сейчас любил ее всем сердцем, всей душой. Его самого вряд ли будут искать до утра – он ушел от своих, свои не хватятся, и бросил вещи на полдороге, когда заметил, что вернулись драконы, так что и группа подрывников искать не станет. Другое дело Виткас, его знали, и знали, что он отправился встречать брата. Бежать было самое время, но мог ли он оставить друга и как далеко он его унесет?!
«За что?! – взмолился он, и сразу поднялась волна протеста. – За что, Господи?!» Каждый раз он был уверен, что вот он – худший день его жизни, но приходила новая беда, и день тот, оказывается, был не самым худшим. Лица друзей встали перед ним, как живые, на смену отчаянию пришла ненависть. В бессильной ярости он сжал кулаки, против воли возненавидев себя за сырость на щеках. Здесь, где никто не мог его видеть, он мог дать волю чувствам, но их-то как раз и не было, а была боль, запертая внутри – и вой, которым воют на луну. Ему больше всего на свете хотелось убить всех тех, кто забрал у него Зулю и Ибн-Ибрагима, плюнуть в довольные клыкастые лица. И за бабку-кормилицу, которую нашел с пробитой головой, и запуганного брата, который боялся собственной тени, и за Мирабель, и за Стаса…
Вой рвался наружу, не доставая боль – боль была там, а он здесь. Слава Богу, что его все же чаще вычеркивали из своей жизни – но вычеркивали так, что не оставалось сомнений, кто за этим стоит.
И вдруг деревце ярко вспыхнуло змеиными языками пламени, словно предупреждая о чем-то – и сразу погрузилось во тьму. Спустя пару минут Валимир услышал шаги. Он отпрыгнул в сторону, заваливаясь в высокую траву за бревно, затаив дыхание.
– Нашел! – спокойный уверенный голос прозвучал чуть в стороне, там, где он оставил Виткаса. – Спит он, на него сонное зелье подействовало.
– Ну что, позавтракаем, поужинаем? – с оживлением, полушутя, спросил второй, наклонившись над Виткасом.
Валимир нащупал в голенище нож, достал его и спрятал в рукаве.
– Хорошо бы, но я пока обхожусь своим пайком. Кровь и мясо мне нужны в полнолуние. Ты это, слышь, не шути, у вампиров жизнь тут незавидная. Выглядят они неважно. Людей взяли по обычному рациону, но, похоже, голодуха у них началась. Дальше хуже будет. Вверху холод, колбасить их начнет, своя-то кровь не греет. Вот увидишь, начнут влет толпами забивать. Сегодня в двенадцать группа подойдет, нам достанется, я договорился, а эти на учете. Он из подрывников, их трогать запретили.
– Никогда не видел вампира в естественном виде, а тут краска с них быстро слазит. Видал, какие клыки? – голос был молодой, неокрепший, высокий. – Я думал, они сытые…
– Мои не хуже! А сытыми они никогда не бывают… А где этот… второй? – второй голос явно принадлежал человеку в летах.
– А разве в пещере его нет? – удивился тот, который был помоложе.
– Нет, я проверял. Рюкзак и мешок у входа брошен. Может, сбежал?
– Далеко не убежит, тут наших больше двух тысяч, полторы сотни в любое время могут трансформацию пройти.
Валимир слегка приподнял голову, рассматривая обоих оборотней. Ни тот, ни другой под определение «юноша» не подходили, оба истинно взрослые особи – пожалуй, он не справился бы даже с одним. И вздрогнул, когда услышал еще один голос. Третий оборотень продирался сквозь кусты, внезапно поднявшись из тени дерева, на ходу застегивая ремень. Валимир вжался в землю, принимая позу спящего человека, подложив руки под голову. Сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди. По крайне мере, он знал, что просыпаться нельзя и нельзя откликнуться, и прятаться было бесполезно, все равно найдут.
Он слегка засопел, пуская пьяную слюну.
– Кормят, поят, чаи, кофеи…Че ему сбегать? – тот, кто говорил, хихикнул. – Это тем, кто свое отгулял, наливают из белого чайника. Вампиры не любят, чтобы кровь была с отравой. Вот чего не понимаю, так это удовольствие в душу перед смертью плюнуть. По мне так порвал горло – и сыт, и весел. А у них обязательно садо-мазо. Не-а, сбежать можно только в полнолуние, когда наши в погоню за троицей уйдут… Странно, по запаху двое, а подписываются тремя… Дьявола еще приплели… На испуг берут? Шустро они по горам лазят. Думаете, далеко ушли?
– Да хоть как! В полнолуние мы их в два счета нагоним, – проговорил молодой голос.
– Я бы не был так оптимистичен. Слышали, сколько наших в Проклятой земле полегло? Там наших раз в десять больше было! – одернул его тот, который был постарше.
– Там они дома, а здесь им крышка, ни серебра, ни воды, – проговорил сквозь зубы подошедший последним, голос его прозвучал уверенно.
– Говорят, еще огненные стрелы будто бы у них есть? А разве такие бывают? – очевидно, один из оборотней был много моложе остальных. Бравада у него была напускная, и теперь Валимир почувствовал в голосе страх.
– Достал я одну такую стрелу, – последний задумчиво и загадочно усмехнулся, выдержав некоторую паузу, заинтриговав и Валимира. – Они их вымачивали в воде и серебрили наконечники. Прикиньте, от огненной стрелы умираем, как человек от пули. Наверное, они их делают из того полена, которое с собой таскают. Мы с братом мимо пробегали, думать ни о чем не думаю, и вдруг вжик, пролетела и воткнулась в братишку моего. Сразу достал ее и рассмотрел. Хотел своим показать, положил в карман, а она пропала. Всегда так. Была-была, раз, и исчезает. Не-е-ет, здесь они от нас никуда не денутся. За братишку я один их порву! Я бы на их месте из Проклятой земли носа не казал, а они в горы поперлись!
