Борзеевич посмотрел на Дьявола с осуждением, но останавливать Маньку не стал. Если то была игра, то они были и игроками, и компонентом игры. Быть зажаренными и съеденными означало только одно: кто бы там после не пришел – в живых их уже не будет.
В самой верхней части обвала, преимущественно сбоку, остался небольшой узкий проход. Манька проскользнула по нему и оказалась у входа, который представлял собой еще одно входное помещение-грот, в котором дракон не помещался, но три головы на длинных змеевидных шеях извивались в «прихожей», пытаясь разобрать завал и расширить проход, сдвинув гранитные плиты. Слава богу, эти плиты были цельными и массивными. Дальше входная плита, которая нависала сверху, была рассечена в нескольких местах и уходила вверх, образуя свод. Вот здесь-то Дьявол и обрушил камень крупными глыбами и щебнем, защитив большую залу.
Манька вдруг подумала, что он поторопился – в пещере дракону не развернуться, а живая вода могла подточить его силы. Сначала впустить его, а потом обвалить – и дракона запечатали бы навеки. И торопиться никуда бы не пришлось. И тут же вспомнила, что драконов было два, и шестая версия вполне могла стать двенадцатой. Вряд ли второй Горыныч стал бы пощипывать травку, пока они его на составные разбирают.
Помещение чуть меньше, где вышедшие из саркофагов люди устроили кузницу, от прохода было недалеко, но вход в него был уже, чем вход в пещеру. Дракон пытался заглянуть и туда, засовывая внутрь попеременно то одну голову, то другую, выпуская огонь.
Манька с холодком по спине вспомнила, как один из призрачных людей, с почти таким же мечом, как у нее, рубил головы поначалу девятиглавому дракону. Тот человек высоко взлетал и кувыркался в воздухе, опускаясь на спину дракона и вырубая дыры под лопатками, где у него должны были быть легкие, выпуская огниво. После этого дракон достаточно долго не мог набрать столько воздуха, чтобы выдохнуть его с силой – струйки едкого огня вылетали из пасти жиденькие, стекая по челюсти и разъедая его самого. В это время человек спокойно обрезал ему все головы, возвращался на спину и прорубал достаточно широкие щели снова, дожидаясь, пока новые головы отрастут. После этого он снова обрубал ему все головы, уворачиваясь от ударов хвоста, которым тот протыкал себя, как скорпион. Казалось, он его совсем не боялся – носился вокруг, как метеор, как будто рубился с драконами каждый день. Дракон едва поспевал развернуть тушу, когда человек оказывался на другой его стороне. В этом он человеку уступал. Но сзади дракон здорово работал хвостом, как лопатой бульдозера, размахивая им и волоча по земле, сминая все на своем пути. Этой хвостом-лопатой дракон сотрясал горы не хуже Дьявола, который использовал скрещенные пальцы. После первой отрубленной головы дракон стал десятой версией, после второй одиннадцатой, после третьей двенадцатой.
А в это время два других человека преспокойно разгадывали ключ…
Понятно, что главное успеть взобраться на спину дракона, подрезать крылья и сухожилья ног, чтобы тот не вертелся…
Ну, еще вырубить дыры над легкими…
Не факт, что она сможет повторить те ловкие кульбиты. Кроме того, мысль выйти из пещеры и попробовать применить на практике увиденное во сне была попросту невыполнимой. Дракон закрыл своей тушей выход, а три головы, чудом влезшие в пещеру, поливали огнем так, что плавился гранит.
Биться с головой даже не стоило пытаться. Подойти к Дракону безопасно можно было лишь с боку, но до этого бока надо было еще добраться. Шеи у дракона были длинными и гибкими, но не на столько, чтобы загнуться в одном месте в обратную сторону. Мешали сильные стальные мышцы, хотя, шеи у него, как у червяка, были кольчатые, и могли вдруг стать короче и толще, и каждое кольцо имело шипы, которыми он стрелял не хуже, чем они с Борзеевичем стрелами.
От стрел она легко уворачивалась, гномы научили. А если задевали, то неглубоко, оставляя легкие царапины. Сама виновата, высунулась на дракона поглазеть. Съеденное ею железо надежно защищало жизненно важные органы, как щит, а яд, который в них был, нейтрализовала выпитая ею живая вода. Но, пожалуй, она могла бы двумя или четырьмя ударами перерубить шею, если бы смогла добраться до места, где дракон был защищен менее всего – у входа в пещеру и в помещении кузни, тоже у входа.
«Эх, его бы к стальной промышленности пристроить, цены бы ему не было!» – пожалела она, пытаясь нащупать у него слабые места.
Перво-наперво, она тоже пальнула огнем, угодив Горынычу в глаз. Потом пожгла все три головы, которые плевали огнем в ответ. Дракон взревел всеми двенадцатью головами и отступил от пещеры.
Воспользовавшись паузой, Манька скользнула в нишу. И услышала, как с новой яростью Горыныч обрушился на вход, сотрясая вершину горы. Со стен посыпалась крошка. Дракон, видимо, уже отрастил глаза и полечил головы, сунув внутрь еще три.
Заглянув в нишу и заметив ее, несомненно обрадовался, выпустив победный огонь и боевой вой. Манька заткнула уши, пережидая, и пожалела, что упустила момент – во время воя голова не плевала огнем. Поработав как следует, дракон освободил проход, засунул внутрь голову полностью, пытаясь развернуть шею в ее сторону.
Она прижалась к стене, в три приема отрубив первую голову. Это оказалось не так сложно, меч резал покрытую чешуями шею так же легко, как ступени в камне. Она повеселела, в надежде, что дракон образумится.
Но тот решительно настроился потерять все двенадцать голов…
Вторая голова протолкнула внутрь отрубленную голову, освободив проход, и полегла рядом…
Скоро все двенадцать голов лежали неподалеку. Наступила передышка, дракон утихомирился. Манька засекла время. Ровно через час. И еще двенадцать голов полегли рядом. В кузне стало тесно. Манька оглянулась и сразу поняла: еще двенадцать голов, и ей из кузни не выйти. Она перелезла через головы, закрывающие вход, выпустила огненную струю из посоха, выжигая в туше дыру.
Еще двенадцать голов, почихав огнем, остались в пещере, укрепив насыпь. Ей начинало нравиться издеваться над Горынычем – она высунула голову из пещеры на свежий воздух и увидела, что чудище слепо топчется на задних лапах, а на шеях отрастают новые бутоны. И снова направила на тушу посох.
– Ты почто скотину изводишь? – заругался Дьявол, появляясь в проходе. – Я не приказывал! Иди-ка, ложись спать, все равно к завтрашнему утру нарастут. Вот будем утром выбираться отсюда, тогда и погонишь ее…
– Не так страшна зверюга, как намалевали! – радостно поделилась она впечатлением, удивляясь драконьей глупости. – А почему он за нами, а не за ключами побежал? Мозгов нет?
– Мозги у него несколько иначе устроены. Он думает, что думает, когда думают другие. Но думалка дракона работает быстрее любой другой думалки. Он умеет помнить все, что касается его самого, но не то, что делает и как делает, и все время принимает мысли вампиров о себе, как подтверждение своего бытия. Поэтому сладкая парочка не может существовать друг без друга. Был бы здесь вампир, он бы не позволил ему подставлять свои головы. Даже глаза обезглавленного вампира могут подсказать, как ему поступить. Так что, если рядом будут и тот, и другой, сначала убей вампира… В перспективе, я подумываю усложнить игру – сразу на двенадцать версий до двадцать четвертой!
