И тут же встревожилась, а она-то где? Почему муженек о себе речь ведет? Почему мысли о смерти проклятой на нее не приложил? В такое время ни за что бы от нее не отошел, уговаривая не покидать его.
Нет, не умирать проклятая собиралась…
Она места себе не находила, как появилась эта проклятая земля, где укрылись свора предателей с мужниной поганой душонкой. Как раз для проклятой: тепло, светло и мухи не кусают. А как вампирам скажешь, что проворонили добрую часть государства, попустив какой-то своре недоносков? Да еще на государственной земле! А как старым вампирам объяснить, что война затевается исключительно в личных интересах? И как муженьку объяснить, что клялись над его ребром, вставляли персты между его ребрами?
Внемля совету дракона, шумиху решила не поднимать, изучая феномен. Ждала, когда вампиры и оборотни сами прибегут, требуя защиты и содействия. Ан, нет, не бежали. Зима и отсутствие дорог сдерживали толпы любопытствующих. Земля лежала за горами, места нехоженые, благодаря стараниям оборотней и матушки, любившей места уединенные, поселений там почти не осталось. Слухи ходили, но принимали их безо всякого энтузиазма, никто им значения не придавал. А как пропали оборотни, посланные на поиски Матушки – и сия братия обходила те места стороной.
И свалить-то появление проклятой земли не на кого…
Ей бы сразу самой за это дело взяться, но как сразу поспеть за всеми делами?
Для развертывания полномасштабной операции нужны были доказательства, но предатели ничем себя не обнаруживали, не подавая признаков жизни. Но на лето готовилась, укрепляя армию людей и оборотней, и вампиры призывались в элитные подразделения, пока лишь на обучение, но с таким расчетом, чтобы по призыву, в случае чего, прошла полная мобилизация. Постоянно приходилось выкручиваться, придумывая одну правду за другой, а иной раз не объясняя ничего. В конце концов, царица она: прикажет умереть – обязаны умереть.
С того времени, как она узнала о проклятой земле, прошло два с половиной месяца. Было это в середине февраля, а теперь уже апрель на исходе. И каждый день молилась, чтобы весна наступила ранняя. Но снег, как назло, не таял, или таял, а потом наваливало снова, как зимой. Земля только-только оголилась местами, но такой паводок начался от таяния снега, что про войну пришлось забыть. Воевать в государстве получалось только летом, в другое время ни своя армия, ни чужая не выдерживали – климат не тот. А так хорошо все продумала: одолеют ее вампиры – «Вызволите, Ваше Величество, землю-матушку!» И она грозно встанет, хмуро взглянет, и скажет громовым голосом: «Да как же вы, ироды, землю проворонили!» И полетят во все концы вестники, мол, помогите – свалилась беда, по какой причине неведомо!
Но никому дела до той земли не было…
Хочешь, не хочешь, а придется признаться, что знает она, по какой такой причине…
Как это мерзко! До чего же не хотелось брать на себя роль недоброго вестника! Но времени уже не осталось, еще неделя, и армию можно будет выводить под ружье. Тайные агенты докладывали, что проклятая земля растет, как на дрожжах.
А Его Величество тем временем становился каким-то уж слишком самостоятельным, скрытным, подозрительным, требуя отчета и ущемляя в интересах, в первую очередь, ее, поостыл к своим, открывая недостатки в проверенных вампирах. И стали у него появляться совсем больные мысли о всяком возвышенном: философские труды перечитывал, о вечности задумывался, про Бога Святых Отцов пытал, внезапно проникшись любовью к Спасителю и к Его непонятому гуманизму …
А уж как интерес к женушке упал!
Пропадал в кабинете с утра до поздней ночи, слава Богу, занимаясь не столько государством, сколько выискивая секреты соседей, которые имея лицо не менее клыкастое, оставались пушистыми и бессовестно ущемленными, когда строили козни, ущемляя государство и в политике, и в экономике, и во всем, чего бы им не пожелалось. Она чувствовала, что там, в его сознании, есть кто-то еще, ясно улавливала вибрации – но прочитать, как ни старалась, не могла. И проклятым не выглядел – проклятые про усталость обычно не говорили, загибались, но работали, в один день спуская жалкие гроши, а муженек со вчерашнего дня управлять делами государства еще не садился, собирая сведения, уличающие ее в измене. Слава Богу, выводы Его Величества от ее собственных выводов, сделанных давным-давно, мало чем отличались: не иначе, государство было проклятым. Вроде все как у всех, даже лучше, ан, нет, больное какое-то, и как начнешь разбирать – все болезни не свои.
Значит, Зов… Значит, враги о царстве мечтают…
Так-то! Не дураки. Ставить на проклятую не имело смысла. Много не наживешь, взять с нее было нечего, в раз разденешься и разуешься. Но, если позвали – маеты достанет. Слушая бредни Его Величества, она уже не сомневалась, что манят для заклятий в избы. Поди, и жену новую приготовили, надеются обвести ее вокруг пальца… Неужто, думают, что не сообразит она? Ну, это мы еще посмотрим: свои клятвы крепче железа булатного – муженек ее назвал единственной, кому позволено его карать и миловать.
Она мгновенно успокоилась. Успеет еще забросать государство бомбами. Если беды не избежать, пусть будет – но после. Мысль Его Величества об отпуске была ко времени – и чем дальше они его проведут, тем лучше. Мол, произошло, когда себя дома не было, а министры пускай ответ держат. А за то время, глядишь, наконец-то вампиры и оборотни в той части государства образумятся – и выйдет, как задумала.
Ее Величество широко улыбнулась,
– Услышал! Слава Богу! Так и я о том же, давно пора… Вот она я, душа твоя родимая, перед тобой сижу, скорблю смертельно. Вспомни, что сам архимандрит нас соединил, а что связано на земле, связано на небе. О чем желаешь поговорить со своею душою? Отдохнуть? Замечательно! Но там, где я скажу – с душою надо считаться.
Ее величество лукаво улыбнулась, Его Величество усмехнулся.
М-да… С женой не поспоришь – родимая…
Родимый, которого родил. Кого можно назвать «родимый»? Детей разве что… Еще идея могла быть родимой. А родители, или родина – эти родившие.
Вот опять…
В каждом слове заковырки стал искать: услышал слово, и по ушам резануло. «Душа» в последнее время тоже бьет по ушам. Много он думал о душе. И так, и так выходило, что душа его – собственная жена. Но вампиры все время проговаривались, что души у них нет, замолкая сразу же, как только начинал расспрашивать. Почему-то эта тема была у них под запретом. Перебирая в памяти лица народных представителей и особ особо приближенных, он не видел таких взаимоотношений, какие были у него с супругой. Немногие ему нравились, еще меньше, как они жили, позволяя искать утешителей на стороне от родимых. У него с женой тоже не все было гладко, но ему повезло, к консенсусу приходили. Друзей у него почти не осталось, а те что были, остались еще с деревни, в которой половинку свою нашел.
А так просто вышло все, что самому не верилось.
Жизнь в то время как-то не складывалась. Вроде все было: достаток, мечты разные, дороги открытые – а каждый день душа болела. И сколько не бились батюшка и матушка, хворый был, будто порчу навели. А тут раз, и понял, надо на шахту наниматься, богатое было предприятие, перспектива, карьерный рост, будто в ухо шептал кто: пойди, пойди, наймись к богатому владельцу горной шахты! Чувствовал – повезет. Все-таки образование у него заграничное, языки знает, царских кровей, хоть и далеко. И отчего-то знал, что есть у владельца шахты дочка – загляденье, на выданье, красавица писаная. Еще не видал, слышал только, а уже тогда о ней мечтал.
