Отравленный газ продолжал медленно сочиться из бака. Анита скорчилась в углу, обхватила руками колени, уткнулась лицом в юбку. Туман в голове становился все гуще, дыхание сделалось прерывистым, в легких закололо.
Нет же! Нет! Умирать в этой мышеловке, где ее тело сперва посинеет и раздуется от действия вдыхаемого яда, а после сгниет и разложится, никем никогда не найденное… Фу! Она не египетская мумия, чтобы покоиться в саркофаге. И вообще, умирать в неполных тридцать лет – глупо!
В медицине она разбиралась слабо – тут чертов старик не ошибся. Ошибся он в другом: химия была для нее не таким уж темным лесом, Анита в ранней молодости изучала ее в университете Саламанки, где проучилась полтора года, после чего вынуждена была покинуть Испанию из-за разразившейся там череды гражданских войн. Полтора года – не ахти какой срок, всех премудростей не постигнешь, но кое-что пытливый ум успел впитать.
«Чтобы предохранить органы дыхания от вредоносных испарений, необходимо намочить шерстяную ткань и приложить ее к лицу». Кажется, так рекомендовано поступать в аналогичных ситуациях. А венгерская юбка пошита из тонкой шерсти! Анита, стараясь вдыхать как можно реже, сжала руками край юбки, попыталась надорвать, но прочная материя не поддавалась. Потребовалось пустить в ход зубы, чтобы отодрать нужных размеров лоскут. Чем же его смочить? Затуманенным взором Анита обвела свой склеп. Грезится это или по стене действительно стекает влага?
Поднялась, оперлась рукою о стол. Ноги тряслись – казалось, нельзя будет сделать и шагу. Но все-таки сделала. И не один, а целых три – ровно столько понадобилось, чтобы дойти до стены. Есть! Стена была в самом деле мокрой. Анита побыстрее приложила к ней лоскут, основательно вымочила его и облепила им лицо. Дышать сквозь плотную шерсть стало еще труднее, зато живительная прохлада слегка прояснила сознание.
Сколько газа в этом бачке? Если много, то сырая тряпка не спасет. Нужен свежий воздух, пусть капля, пусть тонкая-тонкая струйка, но чтоб свежий… Где его взять? Анита блуждала взглядом по стенам, и вдруг на нее снизошло озарение. Вон там, за той стеной, тайный коридорчик, из которого она подслушивала заговорщиков. Не только подслушивала, но и подсматривала. Там есть щель!
Анита сделала еще одно сверхусилие, привалилась грудью к бугристым камням. Поняла, что больше не сможет сделать ни единого шажочка. Либо сейчас же отыщется спасение, либо ее ждет неминуемая смерть. Зрение сдавало, глаза щипало, она уже мало что могла разглядеть. Стала шарить левой рукой (правой прижимала к лицу лоскут), наткнулась на углубление. В отчаянии сунулась туда носом и – ощутила слабое дуновение. Воздух! Живой, не отравленный!
Вжалась в стену всем телом, задышала чаще, но тряпку от лица не отнимала – отрава подступала со всех сторон. Смежила веки. Теперь будь что будет.
Нервное напряжение стало потихоньку спадать, сладостная дрема окутала ее. Или то было действие яда? Анита, как могла, боролась с истомой, приказывала себе ни в коем случае не спать, но сон одолел ее. Ноги подкосились, она оторвалась от стены и упала на пол.
…Неизвестно сколько времени она провела без сознания. Когда очнулась, первым делом заметила, что огарок свечи, который имел в высоту не менее трех дюймов, уже весь оплавился, превратился в маленький пупырышек и мерцал, готовый погаснуть. Других свечей в лаборатории видно не было, но Анита обратила внимание на банку с узкой горловиной. Горловина была закопчена. Возможно, это горелка. Принцип действия был Аните неведом, но, дотянувшись до банки рукой и повозившись с минуту, она разгадала несложный секрет, и над горелкой вспыхнул сильный ровный огонь.
Все эти действия Анита выполняла механически, а между тем память восстанавливала цепочку предыдущих событий. Крепость… герб на стене… ящер… лапа с четырьмя пальцами… подземелье… старик… ядовитый газ…
Голову ломило, как после изрядной попойки. В ушах шумело, и Анита не могла слышать негромкое шипение краника. Прижимая к носу уже высохший лоскут, подползла к баку, подставила под краник ладонь. Ничего не почувствовала. Очевидно, газ вышел весь. Это означало, что бак не был полон – старик уже использовал когда-то его содержимое. Уж не отравил ли он подобным образом ту девушку (как бишь ее? Марту?), о которой рассказывал? Если так, то, выходит, это спасло Аните жизнь. Ну и мокрый лоскут, конечно. Старик решил, что оставшегося газа хватит, чтобы прикончить хрупкую madame. Торопился скрыться из занятой русскими крепости, не дождался финала…
А и то сказать – зачем ему было дожидаться? Ну, случилась незадача, яд Аниту не убил, так это же не отмена приговора, а всего только отсрочка. Ловчая яма закрыта, законопачена наглухо, жертве из нее не уйти.
Анита вздрогнула. Может, напрасно цеплялась за жизнь? Не проще ли было погибнуть от действия отравы, чем угасать вот так – от голода и жажды. Яснее ясного, что никто ее не спасет.
Спокойно! В крепости есть люди, гарнизон. Они должны ее услышать! Цепляясь за неровности стены, Анита поднялась. Тело, скованное оцепенением и слабостью, слушалось плохо. Она прижалась ртом к выбоине, за которой таилась щель (хитро же придумано! – изнутри кажется, что всего лишь камешек выпал, догадаться о сквозном отверстии невозможно), стала кричать во всю силу обожженных отравой голосовых связок:
– Кто-нибудь! Помогите! Я здесь!
Кричала, пока не выдохлась. Нет, никто не услышит. Для этого надо спуститься в коридорчик, дойти до торца и приложить ухо к стене в определенной точке. Кому из гарнизонных увальней это в голову придет? О существовании коридорчика они и не знают. Анита прервала свое сольное выступление и в изнеможении села на пол.
Что мы имеем? Из плюсов: ядовитого газа больше нет, его частицы рассеиваются, их рано или поздно вытянет наружу через ту же щель. Смерть от удушения не грозит. В остальном же ничего утешительного. Замурованная в каменной толще, всеми потерянная, обреченная…
Оплакивать себя, еще живую, было противно, да и мигрень терзала нещадно. Анита вторично смочила тряпку водой, пристроила ее на лице, свернулась на холодном полу калачиком и провалилась в тяжкое забытье.
Проспала, наверное, долго, но сколько именно, определить было нельзя – в лаборатории отсутствовали часы, и солнечный свет сюда не проникал. Когда проснулась, дышать стало легче. Отрава окончательно развеялась, головная боль почти утихла. В таком состоянии уже можно было рассуждать здраво.
Поскольку помощи извне ждать бесполезно, полагаться можно лишь на себя. Интересно, сколько она пробыла в заточении? Полдня? День? Под ложечкой сосало, хотелось есть, но голод можно было потерпеть – его заглушала тошнота, все еще напоминавшая о том, что организм недавно подвергся воздействию токсинов. Жажда мучила сильнее, но с нею легко было справиться. Анита на неверных ногах доплелась до мокрой стены, собрала тряпкой влагу, выжала ее в пустую и, верилось, чистую колбу. Повторила так трижды и набрала колбу почти доверху. Мелкие каменные крошки осели на дно, и Анита с наслаждением напилась. Эта вода показалась ей вкуснее самого изысканного бордо.
