Так вот, началась война, которая унесла жизни двадцати, если не больше, ребят, которые числились в моем списке, а остальные куда-то пропали: кто залег на дно, кто уехал на восток, кто обосновался в Малибу или в Форт-Лодердейле. Баг тоже входил в тот список, но оказалось, что я как следует узнал его только полжизни спустя. К тому времени я оброс приятелями и женщинами, с которыми можно было скоротать время, и как-то раз, прогуливаясь воскресным вечером по Голливудскому бульвару, услышал чей-то голос:
– А не съесть ли нам по хот-догу и не запить ли кока-колой?
Баг, понял я, еще не оглянувшись. И точно: он стоял на Аллее звезд
48, попирая ногами Мэри Пикфорд
49, между Рикардо Кортесом
50 и Джимми Стюартом
51. У него поубавилось волос, зато прибавилось жирку, но это был все тот же Баг; я несказанно обрадовался и, наверно, чересчур бурно проявил свои чувства, потому что он смутился от таких излияний. Тут я заметил, что его костюм знавал лучшие времена, да и рубашка изрядно пообтрепалась, но зато он был при галстуке. Баг стряхнул с плеча мою руку, и мы направились в закусочную, где стоя съели по сосиске, запивая кока-колой.
– Ты, помнится, хотел стать великим писателем? – спросил он.
– Работаю в этом направлении, – ответил я.
– У тебя получится. – Баг улыбнулся без тени иронии. – Ты всегда в своем деле был королем.
– Ты в своем – тоже.
Эти слова, похоже, его немного уязвили, потому что он на миг перестал жевать и сделал глоток кока-колы.
– Так точно, сэр, – отчеканил Баг. – Я тоже был королем.
– Надо же, – сказал я, – до сих пор помню твои трофеи. Настоящий музей! Скажи, где…
Не дав мне договорить, он ответил:
– Кое-что заложил. Кое-что оставил бывшей жене. Большую часть отдал в благотворительный фонд.
– Как жалко! – сказал я, ничуть не покривив душой.
Баг посмотрел на меня в упор:
– Тебе-то о чем жалеть?
– Сам не знаю, – сказал я. – Понимаешь, мне казалось, ты с ними сросся. Не стану врать, будто я все эти годы только о тебе и думал, но уж когда вспоминал, перед глазами всякий раз возникали эти чаши и кубки – целый лес, ступить негде было: в гостиной, в кухне, чуть ли не в гараже!
– Надо же, – заметил Баг, – какая память.
Мы допили кока-колу; больше нас ничто не связывало. Хотя Баг заметно прибавил в весе, я не удержался.
– Скажи, когда ты… – начал я, но не знал, как закончить.
– Когда я – что?
– Когда ты, – я с трудом подбирал слова, – в последний раз танцевал?
– Давно.
– Ну, сколько лет назад?
– Лет десять – пятнадцать. Может, двадцать. Пожалуй, двадцать. Я это дело бросил.
– В жизни не поверю. Чтобы Баг – да не танцевал? Ерунда какая-то.
– Честно. Даже выходные туфли отнес в благотворительный магазин. А в носках у нас пока не танцуют.
– Еще как танцуют! Даже босиком!
Баг невольно рассмеялся.
– Ну ты и настырный! Ладно, спасибо за компанию. – Он начал пробираться к дверям. – Счастливо, гений…
– Погоди. – Я вышел следом за ним на солнечный свет и поглядел сначала налево, потом направо, как будто собирался переходить через дорогу. – Знаешь, чего я никогда не видел, но сгорал от любопытства? Ты похвалялся, что вывел на паркет три сотни самых заурядных дамочек – и каждая в считаные минуты превратилась в Джинджер Роджерс
52. Но мне что-то не верится, ведь я в последний раз видел твой танец в тридцать восьмом.
– Что значит «не верится»? – возмутился Баг. – Я же тебе показывал кубки с гравировкой!
– Почем я знаю, откуда они взялись, – не отступался я, глядя на его мятый костюм и потрепанные манжеты. – Кто угодно может накупить себе трофеев и отнести в граверную мастерскую.
– Разве я на такое способен? – вскричал Баг.
– А разве нет?
Баг рванулся на мостовую, потом ко мне, потом опять на мостовую и опять ко мне: он не мог решить, что ему делать – то ли убежать, то ли пустить в ход кулаки, то ли устроить скандал.
– Ты в своем уме? – вскипел он. – Думай что говоришь!
– Сам не знаю, что на меня нашло, – примирительно сказал я. – Понимаешь, может, нам больше не суждено встретиться, и я не получу ответа, да и ты ничего не докажешь. Столько лет прошло, а мне до смерти охота посмотреть, как это у тебя получается. Баг, я должен увидеть твой танец.
– Вот еще, – сказал Баг. – Я уж забыл, как это делается.
– Ладно врать-то! Допустим, голова забыла, но и только. Держу пари, ты хоть сейчас можешь заявиться в отель «Амбассадор» – там по сей день устраивают чаепития с танцами – и показать класс. Стоит тебе выйти на паркет, все отойдут в сторонку – помнишь, ты сам рассказывал – и будут глазеть только на тебя и твою партнершу, как тридцать лет назад.
– Исключено. – Баг попятился, но тут же сделал шаг по направлению ко мне. – Сказал «нет» – значит, «нет».
– Пригласи незнакомую женщину, первую, какая попадется на глаза, выведи ее в центр площадки, обними, закрути, как на льду, словом, увлеки в рай.
– Если ты пишешь, как говоришь, не завидую твоим читателям, – съязвил Баг.
– Ты всем утрешь нос. Спорим на что угодно.
– Спорить – не в моих правилах.
– Ладно, тогда спорим на что угодно: у тебя ничего не выйдет. Бьюсь об заклад: ты больше ни на что не способен.
– Эй, ты, полегче! – сказал Баг.
– А что такого? Ты теперь никуда не годен, твое время ушло. Держу пари. Спорим?
Баг залился краской; во взгляде мелькнула какая-то искра:
– Сколько ставишь?
– Да хоть пятьдесят баксов!
– У меня…
– Ладно, согласен на тридцать. На двадцать! Двадцаткой можешь рискнуть?
– А кто говорит, что я собираюсь рисковать?
