– Взяла во время разборок дипломов.
– Там было такое старье? – Гордеев удивляется.
– Да, несколько стопок. Видимо, они все мне попались.
Мужчина бегло просматривает диплом до отметки «удовлетворительно» в конце. Усмехнувшись, закрывает и бросает обратно в ящик.
– И зачем ты его унесла? – смотрит на меня.
– Стало интересно. Я бы вернула, честно, просто пока возможности не представлялось.
– Можешь его выкинуть, обойдутся без моих нетленных рукописей.
Гордеев не спеша двигает в прихожую, я семеню следом, засовывая методичку в рюкзак. Уже на лестничной клетке спрашиваю:
– Почему тебе поставили тройку? Работа ведь отличная.
Роман, бросив быстрый взгляд, отвечает:
– Андропов не любит Достоевского.
– Что? – смотрю на него изумленно.
– Серьезно тебе говорю. Тоже Бальзака любит, это у тебя от него, наверное.
– Очень смешно, – я пихаю мужчину в бок, он смеется, открывая подъездную дверь.
– Ну такое бывает, Аль. Мне нравится Достоевский и библейский аспект, а Андропов не верит в бога и эта тема ему ехала-бежала. Я уперся рогом, вот он и отыгрался.
Я смотрю на Романа с недоверием. Нет, конечно, всякое бывает, все мы люди со своими причудами. Но все равно как-то странно.
– Точно не надо подвозить? – возвращает он меня в реальность.
– Нет. Тут дворами быстро, а тебе еще надо самому собраться. Ладно, я побежала.
Неловкость все-таки пролегает между нами. Наедине в стенах квартиры он мой, а на улице, пусть даже пустой – уже нет. Роман притягивает меня за руку и быстро целует.
– Увидимся, – говорит с мягкой улыбкой, я киваю и двигаю со двора, несколько раз обернувшись. Гордеев провожает меня взглядом, пока я не скрываюсь за поворотом. И только там понимаю: мы не договорились о будущей встрече.
Все время до пары Гордеева проходит, как в тумане. Я нещадно туплю, преподавательница даже спрашивает, не заболела ли я. Заболела, только необычной болезнью. Имя ей – Роман Андреевич Гордеев.
Как только он входит в аудиторию после звонка, внутри все ухает, замирает, я отчаянно пытаюсь отвести взгляд и не могу. Он переоделся в светлые джинсы и голубую рубашку, а я представляю, как буду снимать с него эту одежду. Мысли хаотично скачут, в тетради какие-то обрывки фраз вместо лекции. Взгляд то и дело жадно скользит по мужчине вверх и вниз. А воображение вовсю хозяйничает в голове.
– Подождите минутку, пожалуйста, – вдруг произносит Гордеев и что-то пишет в телефоне.
Обычно на парах он на него не отвлекается, в крайнем случае может ответить, что занят. Потому я удивляюсь. Но еще больше удивляюсь, слыша, как в рюкзаке вибрирует телефон. Мой номер Роман записал, но я даже не могу допустить мысль, что он сейчас написал мне. Да и что?
Пока мужчина невозмутимо продолжает вещать, аккуратно заглядываю в телефон, не вынимая его из рюкзака. Лицо тут же начинает гореть, потому что сообщение все-таки от Гордеева.
«Не смотри на меня так, я не могу сосредоточиться и думаю совсем не о лекции».
Глава 42
Даже не верится. Закусив губу, быстро набираю ответ:
«Я постараюсь, честно. Но это очень трудно».
Отправляю сообщение и возвращаю внимание мужчине. Он на меня не смотрит, рассказывая лекцию. В ушах так шумит – я даже не представляю, о чем идет речь. Слышу вибрацию его телефона. Роман, не останавливаясь, опускает глаза на кафедру, и на мгновенье уголки его губ трогает улыбка, едва заметная, не ощутимая, видная только мне. Он продолжает говорить и все же кидает взгляд в мою сторону, отводит почти тут же, а я опускаю голову.
Мне кажется, каждому студенту должно быть очевидно происходящее, настолько меня накрывает эмоциями, что это сложно не заметить. Но наверное, такое даже в голову не может никому прийти, оттого никто не обращает внимания на переглядки невозможно сексуального преподавателя и скромной студентки.
Когда лекция кончается, я ухожу одной из первых, с основным потоком, не хочу никак компрометировать мужчину своим присутствием.
Остаток дня проходит, как в тумане, ни о чем не могу думать, и в первую очередь об учебе. Галина Леонидовна, ведущая курс методики преподавания русского языка, тоже интересуется, нормально ли я себя чувствую. Все-таки репутация играет сейчас на меня, представить, что я погрузилась в любовные перипетии и думать не хочу ни о чем другом, преподаватели не могут.
После института иду на работу, ребята трудятся в мастерской, я попросила их ускориться по возможности, сколько можно жить в таких спартанских условиях, как Гордеевы? Им хочется, наверное, уже нормально обустроиться. С другой стороны, зачем, если все равно потом это все продавать или сдавать… Сердце предательски сжимается, но я гоню прочь эти мысли. Я твердо решила не думать о финале, пока он не наступит.
С работы мы выходим вместе с парнями, они предлагают меня подкинуть, но я отказываюсь. Не знаю, встретимся ли мы с Романом сегодня, но на всякий случай пусть все знакомые держатся подальше от моего дома.
Парни уезжают, а я неспешно топаю по дороге, не глядя по сторонам, уже собираюсь свернуть во дворы, чтобы срезать, когда слышу автомобильный сигнал. Поворачиваю голову, и сердце радостно заходится. Быстро оглянувшись, сажусь в машину на переднее сиденье.
– Привет, – улыбается Роман.
– Привет, – киваю, пристегиваясь. – Не стоило за мной приезжать, вдруг кто…
Договорить не успеваю, потому что он целует меня.
– Аль, – говорит после, – не включай паранойю, ладно? Все хорошо в меру.
Снова киваю, мы встраиваемся в поток машин и едем в сторону моего дома.
– Извини за сегодня, – выдаю быстро, – я постараюсь больше так не смотреть. Гордеев только усмехается.
– Боюсь, придется тебя наказать, – и взгляд такой кидает, что все тело замирает в сладостном предвкушении.
– Накажи, – не говорю, шепчу я, и снова ловлю взгляд.
– Я все-таки машину веду, Аль, – он улыбается краем губ, как на паре, – не провоцируй.
Я сжимаю колени, Роман, бросив на них взгляд, снова усмехается. Вот как у него получается оставаться таким невозмутимым? Может, это с годами приходит? И я тоже научусь? Что-то сомневаюсь. У меня, кажется, каждая эмоция на лице написана.
Во дворе мужчина вылезает из машины и достает с заднего сиденья несколько набитых продуктами пакетов.
– Ничего себе, – тяну я, – не стоило…
– У тебя есть нечего, Аль. Я не студент, чтобы питаться ряженкой и силой воли.
Опять краснею, семеню за ним в сторону подъезда. Открыв дверь, пропускаю внутрь. Решаю ничего не говорить, а что тут скажешь? Хозяйка из меня так себе. Правда, мне до вчерашнего дня и не о ком было заботиться. А так я могу, даже совсем не против.
